свою книгу Att vara svensk: Ett väckelseförsök («Быть шведом. Попытка пробуждения», 1941). В ней Лев читает, что мировая война доказала: демократия уже сыграла свою роль. Для Хейлла демократия означает материализм, плебейский дух, несдержанность, эгоизм, власть толпы. Швеции необходимо национальное пробуждение по немецкому образцу. И война – единственное, что может разбудить национальный дух шведского народа.
Льву это кажется интересным, однако фашизм он близко к сердцу не принимает. Впрочем, Швеция действительно нуждается в настоящем выговоре, унижении для противовеса всем восхвалениям, которые слышит много лет (в том числе и от него самого). Но здесь ему необходимо уточнить аргументацию. И в третьей статье – Efterblivenhet eller degeneration? («Отсталость или деградация?») – Лев рассказывает о том, чтó служит для него отправной точкой. Критиковать не значит ненавидеть. В действительности Швеция должна быть благодарна Льву за то, что он идентифицировал некоторые нависшие над страной угрозы. Разве не ему шведы должны сказать спасибо за Крестьянский поход и усиленную обороноспособность в 1914-м? Именно поэтому стране и удалось сохранить нейтралитет в Первой мировой войне.
По мысли Льва, в современной Швеции наблюдается дефицит культуры и идеализма. Властвует духовный и интеллектуальный декаданс, былые добродетели утрачены. Мир и благополучие привели к материальному эгоизму. Религия обессилена. Духовных течений нет нигде – ни в литературе, ни в театре, ни в живописи. У учителей народных школ отсутствуют директивы для духовного и морального воспитания детей.
Необходимы изменения и обновление! И начать Лев предлагает с диеты. В Швеции употребляется слишком много молока и молочных продуктов. Свинина и сладкое также несут угрозу здоровью. Для удовлетворения потребности в свежих фруктах и солнце Швеции, возможно, следует обзавестись колонией в какой-либо тропической стране. Но в первую очень необходимо духовное и интеллектуальное движение с сильным лидером во главе, который будет выступать за старые шведские ценности. Швеция должна выздороветь. Иначе ей скоро придет конец.
Лучшая из матерей
Новый, 1944 год Лев встречает с оптимизмом. Возможно, ему и удастся снова встать на ноги, привести свою жизнь в порядок. Но финансовое положение по-прежнему проблематично. Еженедельный футбольный тотализатор, где он ставит на кон небольшую сумму, не спасает. Без помощи сыновей, Киты прежде всего, ему не обойтись. Лев полушутя предлагает Ките попросить у министра финансов Дага Хаммаршёльда прибавку к зарплате в размере двухсот крон, чтобы Кита мог помогать своему престарелому отцу. Чтобы чего-то добиться в жизни, нужно уметь требовать – получает наставление Кита. Со здоровьем у Льва все тоже обстоит не лучшим образом. Болят печень и желудок. А на левой ноге уже год не заживает ранка от укуса клеща.
Война приближается к Хельсингборгу. В комнате на Фёренингсгатан Лев слышит отзвуки орудийных залпов на другом берегу пролива, в оккупированной Дании. Седьмого января случился артиллерийский обстрел. Иллюзий о благотворном эффекте войны у Льва больше нет. Теперь в его характеристике времени слышится голос отца:
Хуже всего война, и глупость, и грубость, и дикость людей. Но и этого всего мало. Тут и жадность, и извращенность, и всякая другая мерзость. Остается стараться самим быть лучше и жить несмотря на все.
Продолжается литературная работа, пусть и вяло. Написаны две статьи – о дружбе с Ильей Репиным и о встрече с Эмилем Золя. Журнал Ord och bild публикует воспоминания Льва об аудиенции у Николая II. Лев продолжает заниматься французским трактатом, который теперь именуется Bases d’un État Mondial («Основы всемирного государства»). В статье Slut med Sveriges isolering («Конец изоляции Швеции») в Vecko-Journalen восхваляется шведская армия. Вид марширующих шведских солдат заставляет «шведское и военное сердце» Льва биться от радости. Наконец все поняли важность создания мощной шведской обороны! И это тоже, как ни парадоксально, служит шагом к устойчивому миру во всем мире.
Утешает возобновление контактов с Сергеем в Москве, чему содействуют Красный Крест и советские органы власти. Сергею сообщается о растущей шведской ветви Толстых. Внуков уже шестнадцать, и скоро появятся еще двое. «Есть среди них удачные, – констатирует Лев. – Много толстовского плюс шведские качества и недостатки». В жизнь Сергея также привносится немного китайской философии: «Мои старые китайцы учат, что в жизни три иллюзии: богатство, слава и долгая жизнь. Это очень верно». У самого Льва осталась лишь иллюзия долгой жизни.
Окружающий мир Льва не забывает. Однажды солнечным майским утром в Софиелунд приезжает Грета Болин (пишущая под псевдонимом Corinna) из Svenska Dagbladet, чтобы взять интервью у Льва накануне его семидесятипятилетия. Лев проницательно суммирует собственный опыт:
Когда ты молод, ты веришь, что твои идеи осуществимы уже в настоящем, но жизнь распоряжается ими иначе, не так, как нам видится в мечтах в юные годы.
Это может звучать пессимистично, но Лев все же по-прежнему человек идеи, убежденный борец за мир во всем мире, «мир, которого человечество на самом деле никогда не хотело и поэтому никогда не обретало».
В представлении Болин, судьба Льва – это «настоящий роман о неисправимом идеалисте и художнике, богеме, русском дворянине с французским акцентом». Лев рассказывает о своей жизни, начиная с голода 1892 года. Упоминает о желудочном заболевании, которое привело его в Швецию к доктору Вестерлунду. Об успехе в качестве драматурга в Петербурге и Москве. О том, как, увлеченный политикой, он писал острые и полемические статьи, вызывавшие интерес и у императора, и у правительства. Он ровесник романа «Война и мир» и по-прежнему околдован мыслями своего отца.
Болин называет Льва «беспокойным духом с темпераментом художника». В Париже он изучал скульптуру и полюбил Францию и французский язык. Болин внимательно смотрит на героя интервью. Лев явно похож на остроумного француза-аристократа с элегантными манерами в разговорах и движениях. Сейчас он работает над несколькими заказанными портретами. В мастерской стоит ряд забавных скульптурных детских головок. Это внуки позировали. Лев также успел увековечить в бронзе многих жителей Хельсингборга.
Новая страсть Льва – живопись. Он жестом показывает на сконскую равнину с ее мягкими холмами: «Взгляните на этот мягкий свет, это же чистый Коро». На самом деле для живописи у него нет времени, но не заниматься ею он не может. Есть у него и другие пристрастия: «Ночью я услышал соловья в зарослях и кукушку и вдруг написал стихотворение…»
А как его братья и сестры? «Говорят, что третий сын всегда дурак», – усмехается Лев с горькой самоиронией. Одна сестра живет в Риме, вторая в Америке. Один брат в Москве, второй в Марокко. Третий умер в Америке. Все братья и сестры художественно одарены. О
