гениям. Потому так страшно рано, по словам поэта Владимира Корнилова,
засыпает утомленный Лермонтов,
как мальчик,
не убрав со лба волос…
Что ж, с этим мнением можно согласиться, принять его. Лермонтов изображен здесь как символ поэтического мужества, а вместе с тем и нашей любви к обреченному поэту. Образ Лермонтова, его характер выражены верно, лишены холодности, и это самое главное! Памятник постепенно входит в душевный обиход и москвичей и гостей столицы…
Недавно я сидел у подножия, рассматривая узорный барельеф и прислушался к беседе двух старшеклассниц. Они не «обсуждали» памятник, принимая его уже как данность. Но одна достала тетрадку и прочла стихи. Это были знакомые лермонтовские стихи, но каким же скорбным пророчеством могли они прозвучать для современников Лермонтова и как удивительно верно пришлись они своего рода эпиграфом лермонтовскому монументу:
…Он был рожден для них, для тех надежд,
Поэзии и счастья… но, безумный —
Из детских рано вырвался одежд
И сердце бросил в море жизни шумной.
И свет не пощадил — и бог не спас!..
Не нова мысль, что поэтический бунт, стоивший жизни Лермонтову, его железный стих, облитый горечью и злостью, глубоко сродни творчеству непримиримейшего революционера в современной поэзии — Владимира Маяковского. Роднит их одинаковое понимание общественной роли поэта, «чей стих, как божий дух, носился над толпой, и, отзыв мыслей благородных, звучал, как колокол на башне вечевой, во дни торжеств и бед народных». Это строки Лермонтова.
А у Маяковского:
Стихи стоят
свинцово-тяжело,
готовые и к смерти
и к бессмертной славе.
Поэмы замерли,
к жерлу прижав жерло
нацеленных
зияющих заглавий…
Так перекликаются через столетие два великих русских лирика, два поэтических трибуна, кому «стоять почти что рядом» и в веках и на двух площадях Садового кольца — Лермонтовской и Маяковской.
Многих из нас, видевших живого Маяковского, слышавших его, знавших его рабочую обстановку (рабочей обстановкой бывала для него и любая массовая аудитория — Маяковский не «выступал» перед людьми, он в поте лица работал с ними), очень смущала мысль о скульптурном памятнике поэту.
Сам он относился к этой мысли едко иронически.
«Заложил бы динамиту — ну-ка, дрызнь!» — насмешливо грозит он будущему своему памятнику, «полагающемуся по чину».
Да и сама задача убедительно передать облик Маяковского в скульптуре казалась чересчур трудной: слишком монументален, огромен среди окружающих, именно скульптурен был поэт в жизни. А можно ли ставить памятник скульптуре? Например, Медному всаднику?..
Но памятник на площади Маяковского возник. На конкурсе проектов работа скульптора Кибальникова оказалась лучшей — это мнение жюри разделяют и те, кто лично знал Маяковского.
Молодежь полюбила этот памятник — здесь, в традиционный День поэзии, вся площадь гудит от стихов. Цветы всегда лежат у гранитного постамента, к памятнику идет из толпы человеческое тепло.
Работа скульптора Кибальникова над монументом Маяковскому была длительна. Волжанин родом, Александр Павлович Кибальников получил известность, когда победил своих соперников по конкурсу на памятник Чернышевскому в Саратове. В 1953 году в этом городе, близ дома, где родился и прожил свои последние годы Чернышевский, был воздвигнут хороший памятник ему по проекту Кибальникова. Скульптору был тогда сорок один год.
Примерно в то же время он начинал и работу над фигурой Маяковского. Первый вариант не удовлетворил ни жюри, ни самого ваятеля. Он продолжал работать, углубляясь в стихи, проникая во внутренний мир поэта.
Как же понял Кибальников Маяковского? Какие черты его личности и его поэзии он счел главными?
Воля и мужество. Единство и цельность восприятия мира, событий современности и событий прошлого. Органическая слитность с жизнью. Страстная устремленность в будущее. Непримиримая ненависть ко всем, кто мешает строить. Абсолютная преданность делу коммунизма, — «потому что нет мне без него любви»…
В 1955 году расширенное специальное жюри одобрило эскизный проект, представленный Кибальниковым. Ему поручили лепить модель для перевода в металл.
Прошло еще года три. Несколько уточнений, последние штрихи, и вот в 1958 году памятник, который теперь уже привычен нам, торжественно открыт. Он стал с тех пор одним из притягательных полюсов новой Москвы. «Как живой с живыми говоря», шагает Маяковский на своем возвышении.
Кстати, проект постамента вызвал немалые затруднения. Полированный нарядный камень не отвечал характеру памятника, и скульптор остановил свой выбор на гранитном блоке, обработанном лишь в лицевой плоскости. Остальная часть оставлена в «диком» виде, чтобы усилить впечатление стихийной мощи. Постамент низковат, бронзовая фигура лишь немного поднята над головами людей, приближена к ним, но это вызывает ощущение некоторой диспропорции между постаментом и фигурой.
Хорошо решена голова. Общий очерк этой чуть повернутой вбок головы характерен для живого Маяковского. Динамический разворот сильных плеч (в другой плоскости, чем линия ног) придает фигуре большую жизненность: она не «стоит», она движется, вырастает и даже будто приподнимается. Сжатая в кулак правая рука опущена, вытянута вдоль тела — такой жест был присущ поэту в минуты чтения. Левая рука, отогнув полу пиджака, держит записную книжку — жест тоже характерный. Может быть, это тот самый блокнот, о котором Маяковский сказал: «Хорошая записная книжка и умение обращаться с нею важнее умения писать без ошибок подохшими размерами…»
А поза поэта? Он смотрит вокруг, узнавая и не узнавая свою «страну Москву», ради которой он без сожаления покидал любые прекраснейшие города мира. Можно даже представить себе, что пришел бронзовый поэт на свою площадь в День поэзии, чтобы и самому почитать новые стихи… Или же просто шел в раздумье, махая рукой в такт рождающемуся ритму, поймал, наконец, этот ритм, остановился, обрадованный, и готов записать две-три строчки. А попалось бы под ноги ему, шагающему, что-нибудь мелкое, чужое, враждебное — видно по энергичному жесту, что несдобровать противнику. Перед взглядом врага поэт может стать и заносчивым, и грубым, и резким.
Обобщенность художественного решения, когда мы имеем дело с монументальной скульптурой, позволяет зрителям по-разному истолковывать воплощенный скульптором образ.
Сама площадь связана с творчеством Маяковского-драматурга. Здесь (в здании, переоборудованном потом под концертный зал филармонии) находился театр, руководимый режиссером В. Э. Мейерхольдом, другом поэта, первым постановщиком его пьес — «Клопа» и «Бани».
…С недавних пор площадка у памятника Маяковскому сделалась пешеходной — автомобили идут подземным тоннелем и уже не обтекают памятник. Теперь удобно подойти к нему, вглядеться в черты Маяковского, постоять перед ним. И часто здесь, в исполнении
