этого из Москвы легковушке. Захватив по пути и Ксюшу, которой автобуса за глаза хватило примерно до Серпухова. Причем чуть позже, уже в Школе, Ксюша высказалась в том плане, что автобус тут не причем, просто «мы себя психологически накрутили еще перед поездкой». Однако проверять её идею никто не стал, тем не менее все решили всё же недельку «отдохнуть на природе и отметить славную дату на месте свершения подвига». А на вопрос Кати-младшей «какого конкретно подвига?» ответила Брунн:
— Мы именно в Школе решили не сдохнуть, а устроить себе приличную жизнь — и именно это иначе, как подвигом и считать нельзя.
А Лера, глядя на очень удивившуюся такой трактовке Катю, добавила:
— Подвиг это был, настоящий подвиг. Просто мы тогда еще этого не понимали. Даже не смотря на то, что у нас с собой и электростанция была, и станки, и вообще дофига всего — мы совершили подвиг. Ну а результат — вон он, за окнами…
Все машинально поглядели в окно.
— А подросли наши яблоньки, — с улыбкой заметила Брунн.
— Это уже не наши, это молодые, им лет двадцать всего, — отозвалась Оля. — Но сорта те же самые, ребята специально прививали саженцы от тех же яблонь, на место которых их сажали.
— Это хорошо. Да и чай такой же вкусный.
— Потому что вода та же самая, из Прозрачного ручья. И течет по тому же водопроводу. Там, на ручье, и плотина, и электростанция с насосом стоит которую Вовка делал.
— Плотина — может быть, а генератор и насос… за столько лет все же уже в труху проржаветь должно, — начала было Катя-старшая.
— Вовка на третий год все от ржавчины почистил, починил все сломанное, даже отникелировал, и потом водокачка работала больше тридцати лет без перерывов. А после и генератор, и насос пару раз в Туле чинили. Не переделывали, а именно чинили и назад ставили. А десять лет назад опять чинили, уже в Запорожье, там все в плазмотроне покрыли какой-то сталью нержавеющей и обратно поставили. Говорят, что теперь еще лет сто все работать будет…
— Выходит, что получилось у нас все сделать, как мама говорила, на века, — улыбнулась Катя-старшая. Она поставила чашку на стол, огляделась: — Даже здесь, в кухне, все такое же, как семьдесят лет назад…
— Не такое же, а то же самое. Ну, почти то же самое, краска на стенах новая. Я, когда здесь жила и за домами следила, очень удивлялась тому, что наши дети и внуки ничего вообще старались не менять. Мебель, если что-то портилось, чинили, на новую не меняли. Только вот те шкафчики и полки заново сделали, потому что ДСП вообще в труху превратилось. Сейчас все полки уже из сплошного дуба сделаны, но на вид точно такие же. И ручки тут от старых полок…
— И лампочки в люстрах новые…
— Кать, ты не поверишь: старые. То есть только здесь, в кухне старые, ребята из Александрова приезжали, поломанные забрали — они сказали, что в них какие-то микросхемы сгорели и некоторые диоды. Микросхемы они свои, новые поставили, а диоды из всех ламп как раз в эти шесть перепаяли. Тут еще четыре запасных лампочки где-то лежат…
— Честно говоря, не ожидала. А говорят, что в одну реку… но ведь когда-то и эти лампы перегорят.
— Зато можно в точно такую же. Александровские ребята не из любви к старине глубокой с лампочками возились, они сказали, что собираются сами такие же делать. И уверена, что сделают. Может быть уже в следующем году, а может быть и лет через пять — но обязательно сделают.
— Или через десять, или через пятьдесят.
— Не будь такой пессимисткой! Молодежь нынче пошла… как бы это поточнее сказать… вся в нас, вот как! — Оля показала рукой на стол: — ты ничего не замечаешь?
— Слов нет, наготовили внучки все прекрасно…
— На тарелки смотри!
— А… бабулины тарелки, а что?
— У бабули их было шесть штук, а тут восемь. Я одну разбила, расстроилась что аж расплакалась, ведь таких больше нигде не найти. То есть я так думала, а мне через две недели парни из Рязани принесли новенький сервиз на двенадцать персон. И большие тарелки, и маленькие, и блюдца, и чашки. Я бабулины-то в шкаф поставила… то есть я все же думаю, что бабулины — потому что не смогла отличить старые от новых! Мне потом ребята рассказали, чем они отличаются — там на дне маленькая пометка есть, но у меня уже зрение не такое как в молодости, я все равно различить их не могу…
— Это очень интересно, я давно такие же хотела. А где их в Рязани купить можно, ты не знаешь?
— Знаю. Нигде не купить, их только для меня тогда и сделали. Но раз ты хочешь, я попрошу и для тебя сервиз сделать. Вот прямо сейчас позвоню и попрошу. У меня где-то номер записан этой серии, они у себя хранят и формы гипсовые, и литографические камни, с которых деколи печатаются.
— Спасибо, — Катя внимательно оглядела блюдце, — только ты им скажи, пусть на дне уже свое клеймо ставят, а не это вот иностранное.
— Интересно получается, — заметила Лера, — дети с внуками вообще любой наш каприз удовлетворять будут? Вообще-то с моими у меня в основном споры разные идет и они… хотя да, они стараются сделать нам жизнь раем, просто раньше я как-то на это особо внимания не обращала.
— Не обращала потому что мы сами ее почти раем смогли сделать. В Александрове уже телефон сделали с видеокамерой, паршивенькой, на двести с чем-то килопикселей, но сделали же!
— Сделали. Потому что знали, что ее нужно сделать. Точнее, что ее можно сделать, и у них было то, на чем ее делать, — задумчиво проговорила Катя-старшая. — Нам вообще невероятно повезло тогда… а в Москву я на поезде поеду.
— А до Тулы пешком пойдешь? — поинтересовалась Ксюша.
— В маминой машине меня никогда не укачивало. Вообще никогда, а она, как я понимаю, в гараже не просто так стоит. Или как? — она повернулась к младшей сестре.
— А у Михалыча в гараже работающая «Октавия», ты же на ней сколько лет каталась? Только давай не за рулем, ведь машину всяко нужно будет обратно сюда перегонять, так что водитель все равно в машине будет.
— Даже и не думала сама ее вести. Значит так, я с Ксюшей в Тулу на джипе, а кто автобуса не боится, на нем в Москву возвращайтесь. А то засиделись мы тут,
