Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 136
И тем не менее, если только я не заблуждалась коренным образом с самого начала, Сесили Трехерн прочла роман и каким-то образом убедилась в невиновности Штефана Кодреску. Она позвонила родителям на юг Франции и сказала: «Разгадка была там, прямо у меня перед глазами». Вот ее слова, если верить отцу. Я только что снова прочитала книгу от корки до корки. Я полагала, что тщательно изучила все факты, связанные с убийством, которое произошло в реальности. Однако, увы, понятия не имела, что именно заметила Сесили.
Как ни странно, я получила удовольствие от книги, хотя с самого начала знала развязку. Несмотря на то, что Алан Конвей питал отвращение к детективам, включая и собственные произведения, он определенно был мастером своего дела. Алан никогда не обманывал ожидания читателей, желающих получить занимательную историю про убийство и достойную разгадку. Думаю, это было одной из составляющих его успеха.
А вот общаться с самим автором было, прямо скажем, делом малоприятным. Мне пришлось потратить много часов, работая над деталями, например обсасывая те самые десять моментов времени, с целью убедиться, что они действительно стыкуются друг с другом и вся картина имеет смысл. Большая часть моей редакторской работы велась через Интернет, потому как мы с Аланом находились не в лучших отношениях, но однажды нам довелось посидеть в моем лондонском кабинете. И сейчас, перечитывая книгу в саду отеля «Бранлоу-Холл», я вспоминала о спорах, которые мы вели тем долгим осенним днем. Ну почему Конвей держался так неприязненно? Одно дело, когда писатель защищает свой труд. Но он переходил на крик и тыкал пальцем, заставляя меня почувствовать, что я нагло вторгаюсь на запретную территорию его воображения, а вовсе не пытаюсь помочь продать его проклятый детектив.
К примеру, я бы предпочла открыть роман появлением Аттикуса Пюнда. В конце концов, это его история, и я задавалась вопросом, станут ли читатели добрых четыре главы дожидаться встречи с главным героем. Не вдохновляла меня и глава под названием «Бриллиант „Людендорф“»: по сути, она представляла собой отдельную историю внутри главного расследования и никак не соотносилась с событиями в Тоули-на-Уотере. Я предлагала опустить ее, но Алан и слушать не желал. Возможно, я просто трепала ему нервы, так как мы оба знали, что при объеме в семьдесят две тысячи слов книга получается слишком короткой. Это не такой уж страшный грех: у Агаты Кристи были романы и покороче. «Щелкни пальцем только раз» и «Смерть на Ниле» (общепризнанный шедевр) тянули всего на шестьдесят с лишним тысяч слов каждый. Да, с изъятием истории про похищение бриллианта роман съеживался почти до размеров повести, что могло повредить его продажам. Но главная причина заключалась в том, что Алан не был готов проделать необходимую работу по увеличению объема других глав, вот мне и пришлось смириться с тем, что есть. Сама глава, кстати, была довольно интересной. Идея разодрать обои в спальне Мелиссы Джеймс принадлежала мне: так можно было хоть как-то оправдать присутствие в романе истории о похищенном бриллианте.
Самый серьезный наш спор разгорелся вокруг фигуры Эрика Чандлера. Эрика я восприняла как типа крайне несимпатичного, а дело происходило за несколько лет до наступления поры, когда автору нужно крепко подумать, прежде чем ввести в книгу персонаж с ограниченными возможностями. Наделить человека колченогостью — это еще куда ни шло. Однако сделать из него великовозрастного ребенка с сексуальным извращением выглядит почти намеренным оскорблением, так как в некотором смысле уравнивает физический изъян с моральным уродством. В то время, разумеется, я и не подозревала, что прототипом Чандлера был Дерек Эндикот, ночной администратор из отеля «Бранлоу-Холл». В результате получилась, как выразился Лоуренс Трехерн, донельзя злая карикатура, и, знай я в то время истинную подоплеку, тверже стояла бы на своем.
Еще мне пришлось сразиться с Аланом по поводу одного момента ближе к развязке. Навещая Нэнси Митчелл в больнице, после того как он спас ей жизнь на мосту, Аттикус Пюнд заверяет девушку, что является ее другом и всегда готов помочь. И тем не менее пару глав спустя обвиняет Нэнси в убийстве Фрэнсиса Пендлтона.
— Едва ли это выглядит по-дружески! — заметила я тогда.
— Он делает это ради пущего эффекта! — возразил Алан, и у меня перед глазами до сих пор стоит эта его покровительственная усмешка.
— Но это не в характере Пюнда.
— Таково негласное правило. По законам жанра сыщик собирает всех подозреваемых вместе и по очереди их изобличает.
— Алан, это мне прекрасно известно. Но зачем изобличать Нэнси?
— А вы что предлагаете, Сьюзен?
— Так ли необходимо ее участие в этой сцене?
— Ну конечно необходимо! Сцена без нее не получится!
В итоге он несколько смягчился, хотя и крайне неохотно. Я все равно осталась недовольна. В общем, мороки с редактурой было немало. Как я уже упоминала, Алан любил запрятывать в свои книги разные штуки, и мне теперь пришло в голову, что именно поэтому он так яростно возражал против некоторых моих предложений, ведь в процессе правки я бессознательно удаляла часть столь ценимых им тайных посланий. Сейчас такие вещи, как понимаю, называют «пасхалки». Я уже говорила, что мне не понравилось имя Элджернон, так как от него несло пантомимой. Мне также представлялось маловероятным, чтобы в 1953 году Элджернон мог разъезжать на «пежо» французского производства. Я не одобрила латинские цифры, нумерующие части в главе под названием «Тьма сгущается». Они стилистически выбивались из остальной книги. По той же причине меня не радовали разбросанные по тексту упоминания реальных личностей: Берта Лара, Альфреда Хичкока, Роя Болтинга и других.
Все это автор наотрез отказался менять.
Меня смущало также «Тьма сгущается» в качестве названия главы, а это определенно была одна из «пасхалок». Вопреки всему, Конвей благоговел перед Агатой Кристи и зачастую крал у нее идеи. «Тьма сгущается» и описание ночного Тоули — явная отсылка к ее роману «Вечная тьма», точно так же как и другая глава, «Застигнутый приливом», воздает дань «Приливу». Использовать «Отелло» как ключ к разгадке — весьма в ее стиле. Мало того, королева детектива даже сама мельком появляется на страницах романа. В поезде до Девона мисс Кейн читает новую книгу Мэри Уэстмакотт, а ведь это на самом деле псевдоним Агаты Кристи.
Доставалось не только мне. Литературный редактор тоже получала оплеухи, поскольку высказывала разные замечания. Мне запомнилось одно, про локомотив LMR-57, увозящий Пюнда в Лондон в последней главе. Эта модель вышла из эксплуатации за сто лет до времени действия романа. К тому же работали подобные паровозы на Манчестерской и Ливерпульской железной дороге, а не в Девоне и по большей части использовались для товарных составов. Но Алану было плевать. «Никто не заметит», — заявил он и настоял на своем. Но почему? Разве так трудно было внести коррективу? Коллега также согласилась со мной, что в 1953 году крайне сложно было встретить машину «пежо», у которой руль бы находился с правой стороны.
Однако ни одна из этих дискуссий не имела никакого касательства к вопросу о том, кто на самом деле убил Фрэнка Пэрриса. Как ни крути, получается, что Алан знал правду. «Они взяли не того человека», — сказал он своему сожителю Джеймсу Тейлору, вернувшись из «Бранлоу-Холла». Но тогда почему он промолчал? Почему не сообщил в полицию? Этот вопрос не давал мне покоя и раньше. Повторное прочтение романа «Аттикус Пюнд берется за дело» не прояснило картину, хотя теперь я знала, что под обложкой детектива притаилась разгадка. Как же мне заставить книгу выдать ее секрет?
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 136
