общества». Однако эта цель на основе Закона об образовании, разработанного правительством, недостижима, потому что он предлагает, по Смолину, «политику образовательной сегрегации». Суть ее состоит в построении элитарной системы образования, а точнее, двух систем: одна должна обеспечивать высокопоставленным чиновникам и «олигархам» возможность учить своих детей в элитных школах и вузах либо за границей; другая – научить так называемый простой народ, говоря словами Пушкина, «чему-нибудь и как-нибудь». Речь идет о том, что в сфере образования теперь действует (как и в остальных областях общества) модель иерархии «центр – периферия», включающая такие ступени: общенациональные университеты (МГУ им. Ломоносова и СПбГУ), федеральные (7 вузов), исследовательские (29 вузов). Эта стратификация обрекает около 96 % всех российских вузов (961 из 1000) на «провинциальное бытие».
Направление на элитаризацию образования и сокращение числа вузов, с объективной точки зрения, ничем не оправдано. Это видно из такой статистики: например, в Австралии один вуз приходится на 52 тыс. граждан, в Бельгии – на 55 тыс., а в России – на 130,5 тыс. чел. В 2007 г., когда министр образования и науки РФ говорил о чрезмерности количества вузов и поступающих в них школьников, ситуация была следующей: из 1 тыс. выпускников школ в вузы поступили в России 55,4 %, в Латвии – 73 %, Литве – 72 %, Греции – 74 %, США и Швеции – 83 %, в Южной Корее – 85 %, в Финляндии – 88 %. Очевидно, что есть связь между этими данными и тем, что экономики Южной Кореи, США или Скандинавских стран являются более инновационными, чем российская.
Даже если считать слишком резкой оценку положения дел по долгу службы пекущегося о системе образования и науки О.Н. Смолина, как «интеллектуальную катастрофу», нельзя не согласиться с тем, что происходит: «кризис чтения»; массовое закрытие учреждений образования, науки и культуры; скачкообразное падение численности работников высококвалифицированного интеллектуального труда; разрушение научных школ; «утечка умов» и падение статуса отечественной науки в мире; падение образовательного уровня населения; нарастание угрозы исчезновения интеллигенции как особой социальной группы». Так, по данным президента Ассоциации негосударственных вузов России В.А. Зернова, потери страны от «утечки умов» в последние годы советского и постсоветский период превысили 1 трлн долл. Не случайно в США некоторые конференции по ядерной энергетике проходят на русском языке.
Благодаря неравнодушным людям в России сформировались различные общественные движения – «Образование для всех», «Суть времени» и др., функциями которых является привлечение внимания народа к значимым для всех проблемам и привлечение внимания органов власти к общественному мнению. Так, общероссийское общественное движение «Образование для всех» подготовило проект Закона «О народном образовании», альтернативного правительственному. Этот проект положил в основу образовательного процесса следующие принципы:
1. Образование – не часть сферы услуг, а один из главных элементов общественного производства самого человека.
2. По своему смыслу образовательная деятельность – не оказание рыночных услуг, а социальное служение.
3. Затраты на образование – не бремя государственного бюджета, которое нужно сокращать, а долгосрочные инвестиции в человека, чрезвычайно выгодные для государства.
4. Основная цель образования – не формирование квалифицированного потребителя, а многостороннее развитие способностей личности.
5. Образовательные отношения учителя и ученика в широком смысле должны иметь не функциональный, а личностный характер. Вместо педагогических услуг мы предлагаем вернуть в страну творческую педагогику сотрудничества.
6. Образование должно ориентироваться не столько на прагматические задачи (функциональная грамотность, успех и личная выгода), сколько на фундаментальные знания и ценности (образование ради культуры).
7. Залог успеха модернизации, развития человеческого потенциала и национальной безопасности – не элитарное образование для богатых и управляющих, а элитарное – для всех.
Принят был, конечно, правительственный вариант закона об образовании, но в него все же вошли некоторые положения из проекта Закона «О народном образовании» – это свидетельствует о возможности постепенного создания в России сильного общественного мнения, наличие которого является одним из элементов реальной демократии.
Непростое положение сложилось и в российской науке. Летом 2013 г. правительство начало реформу Российской академии наук, которая учеными расценивается как фактическое ее разрушение. На конференции научных работников председатель ее оргкомитета академик В.Е. Захаров в августе 2013 г. говорил: «Мы будем говорить, по сути, о судьбе страны, а не только РАН. Если Россия потеряет РАН, мы потеряем фундаментальную и прикладную науку, потеряем обороноспособность страны». Президент РАН В.Е. Фортов встречался с Президентом РФ В.В. Путиным, но отстоять самостоятельность академических институтов ему не удалось. Спустя почти год, в марте 2014 г., ученые констатировали это: административное управление РАН будет осуществлять новое ведомство – ФАНО (Федеральное Агентство научных организаций), возглавил которое не ученый, а выпускник Красноярского университета по специальности «Финансы и кредит» 37-летний М.М. Котюков. ФАНО, в свою очередь, подчинено Министерству образования и науки.
Задача ФАНО – оптимизация деятельности РАН. Но поскольку этот термин в современной России приобрел негативный смысл – разрушение чего бы то ни было – участники конференции научных работников (в октябре 2013 г. объявившей себя постоянно действующим органом) 25 марта 2014 г. приняли резолюцию со следующими требованиями к предстоящему 27 марта 2014 г. общему собранию уже объединенной РАН (объединили, против воли сотрудников, три академии, ранее самостоятельные: РАН, академии сельскохозяйственных и медицинских наук): фундаментальная наука должна стать направлением в перечне приоритетных направлений развития науки, технологии и техники России; любые принципиальные решения в сфере науки и образования должны приниматься только после обсуждения и согласования с научным сообществом; РАН должна объединять ее членов и научных сотрудников институтов; необходимо обеспечить самоуправление научных коллективов на всех уровнях; основной целью оценки работы должно быть не сокращение числа научных организаций и количества научных сотрудников, а выявление «точек роста» и создание дополнительных возможностей. Будущее покажет, повлияют ли эти требования и предложения ученых на политику министерства и ведомства.
Что касается государственной политики в области искусства и литературы, то она пока остается неопределенной. С одной стороны, никто не отменял такие задачи, как просвещение, социализацию, гуманистическое воспитание, но в то же время на сферу культуры интенсивно распространяются рыночные отношения и открывается все больше возможностей для экспансии западной (прежде всего американской) продукции масскульта.
Введение рыночных начал в область культуры заставляет культурные учреждения (театры, кинотеатры, филармонии, музеи, картинные галереи, библиотеки и др.) искать внебюджетные источники финансирования: таковыми становятся повышение стоимости билетов, сдача своих помещений в аренду коммерческим организациям (на базе государственных, профсоюзных, колхозных домов культуры начали возникать видеосалоны, пункты проката аудиои видеокассет), сворачивание деятельности ранее бесплатных кружков и коллективов художественной самодеятельности, поиски спонсоров среди банкиров и предпринимателей. В ходе этих процессов учреждения культуры постепенно превращались в коммерческие предприятия, все более ориентированные не на решение культурных задач, а на получение прибыли. Многие из них не смогли коммерциализироваться и были «пущены с молотка». Самое
