«Вот в чём дело по-настоящему. Все эти рассуждения про любовь – пустой звук, самоотговоры. Ты просто боишься испортить ему жизнь».
Да. Боюсь. Потому что сама порченая. Пустая. Зачем ему пустая женщина?
Ева сжалась в комок, прячась от себя самой, и изо всех сил заглушила свой внутренний голос.
Не нужно рассуждений. Не нужно. Просто «нет» – и всё.
И она, тихонько натянув на себя штаны, футболку и кроссовки, покинула палатку.
Чупс спал, когда Ева вернулась в своё обиталище. Открыл один глаз и посмотрел на неё с немым укором. Будто бы говорил: «Ну что, хозяйка, наблудилась?»
Ева частично переоделась, погладила кота, со вздохом заметила в шерсти пару колтунов и состригла их, а потом ушла к солёному озеру. Одна.
И на этот раз ей никто не встретился.
Она просидела там до самого завтрака, думала и на него не ходить – но с усмешкой признала, что подобное поведение больше подходит подростку, а не ей, взрослой бабе.
Поэтому встала и пошла. Отключая мысли и чувства, страхи и сомнения. Почти так же, как она уже много лет ходила по врачам. Заглушая боль и отчаяние, которые порой рвали её в клочья, словно хищные птицы добычу.
Драго был здесь, готовил завтрак вместе с дежурными. Ева не стала отводить глаза – посмотрела на него прямо, и встретила такой же прямой и открытый взгляд.
Байкер был совершенно спокоен и невозмутим, действительно как скала, по выражению Дэна. Будто бы ничего особенного не происходило, и он абсолютно всё понимал.
Сейчас он не навязывал Еве своё присутствие, не задавал никаких вопросов, не шептал «надо поговорить» – просто всё время был неподалёку, и порой она кожей ощущала его взгляд. Спокойный и твёрдый, уверенный в себе и своём решении.
Только вот решение Драго, несомненно, кардинально отличалось от решения Евы.
Дэн
– Так. Дэн,ты сбил меня с мысли! – заявила мышка, когда солнце заглянуло в зеркальную чашу Урсу.
– Ага. Соблазнил, – я потянул рыжую прядку и пощекотал веснушчатый носик. - Я умею, я такой.
– Я тоже, – Саня клацнула зубками. – Но есть у нас одно дело,так что вставай. Давай, давай, быстро!
Пришлось подниматься и одеваться. Всё равно сна не осталось ни в одном глазу,так что мы закусили сладкое утро шоколадками и пошли к спящему лагерю. Воровато оглядываясь, пробрались к техпалатке, набрали снаряги и, захватив свои «системы» и «скальники», направились к Медвед-горе – к обратной её стороне, нависающей над долиной Купели Зары множеством скалолазных «шестёрок» и «семёрок». И «пятёркой», с которой я когда-то сорвался.
Я ни о чём не спрашивал и ничего не говорил, но ощущение дежавю было таким острым, что мне казалось, я уже падаю. До сих пор, находясь рядом с этим местом, я словно отключил воспоминания. К скалодрому не подходил, не разговаривал с братом – забот и дел и так вполне хватало, – и успел увериться, что просто пробуду здесь ещё день, затем уеду и вздохну с облегчением. И пусть со мной останется мой страх, может быть, когда-нибудь я его добью… в другой раз. Зачем грузить им мою мышку?
Но она явно не забыла о ночной исповеди у Пельменя и сейчас зачем-то ритуально повторяла всё, что я тогда ей рассказал. Хотя нет, не всё.
Верёвку она взяла динамическую, хотя мы со Славиком в тот день захватили первую подвернувшуюся «статику».
А когда подошли к подножию скалы, к той самой злосчастной «пятёрке» – откуда Саши это выяснила-то? – мышь моя устроила на ближайшем дереве полноценную станцию.
– Я слишком лёгкая. Пристегнусь к станции,и меня не сдёрнет, если ты сорвёшься, - пояснила Саня, а я с силой потёр глаза,искрами прогоняя заплывшую в них темноту. – Так, - из рюкзачка мышка достала перчатки, засунула их в кармашек ветровки, - надеваем системы!
«Систему» я натягивал, как в тумане, а регулировать её и вовсе пришлось Сашке.
После она поцеловала меня, прижимаясь всем телом и словно вливая себя в меня.
На какое-то время мозги мои прояснились, я даже улыбнулся и проверил её «систему», узлы, карабины и страховочное устройство.
– Станцию ещё проверь, – потребовала Саня,и я убедился, что здесь тоже всё правильно. – Ввязывайся, - девушка протянула мне конец страховочной «динамики» и проследила, как я привязываю свою «систему» к верёвке самым надежным узлом.
После этого мышка сама навесила на меня закладки с оттяжками, надела и застегнула каску, напомнив мне маму, собирающую меня в первый класс. Отнюдь не по-матерински поцеловала и подтолкнула к скале. К тому самому маршруту.
– Страховка готова! Пошёл!
Окружающие звуки изменили тональность и обрели некий шлейф, словно музыка из уезжающей машины. Преодолевая сопротивление ставшего вязким воздуха, я подошел к скале, ухватившись за первый зацеп.
– Я тебя люблю, – шепнула Саши за спиной и шлёпнула меня по заду.
И тут я рассмеялся, ощутив потрясающее облегчение. С привычной лёгкостью и спокойствием поднялся метра на три. Криво усмехнувшись, вогнал в подходящую щель клин закладки с оттяжкой и прощёлкнул в неё страховочную веревку.
– Проверь, чтобы правильно всё было! – потребовала Саши. Я проверил. - Нагружай!
С легким замиранием сердца я откинулся назад, повиснув на верёвке. И снова рассмеялся.
– Харэ ржать, – минуты через три хмыкнула мышка. - Лезь уже дальше.
И я полез, легко и плавно, отключив всякие чувства. Как хороший автомат. Одну за другой я вгонял закладки в щели, не испытывая ни страха, ни… ничего не испытывая.
Спокойствие и только спокойствие.
Пока не достиг того самого места. В ушах зазвенело так резко, что мне показалось – что-то взорвалось. Я замер, задеревенев…
А снизу донесся истошный вопль Саши:
– Сры-ы-ы-ы-ыв!!!
И я сорвался, полетев вниз в пустую холодную темноту…
Ева
Сегодня «новички», накануне посвящённые в «настоящие туристы», развлекались под присмотром «старой гвардии». Все, кроме Сашетт – мышка и Дэн даже на завтрак не явились. Видимо, питались любовью.
После завтрака «гвардия» организовала турнир пляжного волейбола, потом соревнования – бег на скорость на короткие дистанции. Каждый забег сопровождался какой-нибудь весёлой мелодией, которую наигрывал на гитаре Серый, и бегущие порой начинали задыхаться от смеха, услышав от барда развесёлое: «Ну почему, почему, почему был светофор зелёный? Всё потому, потому, потому, что был он в жизнь влюблённый!»
Но благодаря этим играм,и песням, и даже молчаливому Драго – к обеду Еве стало чуть легче.
