…кровь и магнолия.
Голова отозвалась резкой болью и Светлейшая швырнула видение прямо в лицо, так, что Дамиана споткнулась, а мир под ногами зашатался.
Покои Умберты Ногарола…
Старая герцогиня, запрокинув голову, сидит в кресле, опустив вниз руку. На её запястье глубокий разрез и вся комната залита кровью.
Кровь повсюду… На кресле, на полу, на зеркале у которого стоит женщина в платье из красной парчи.
И это то самое зеркало, которое Дамиана уже видела раньше. Лицо женщины скрыто маской. Но она поднимает руку и медленно её снимает.
Дамиана видит ожог, проходящий через всю щёку и спускающийся на шею. Женщина рассматривает его в зеркале, и в отражении он уменьшается прямо на глазах.
А затем она поворачивается к Умберте и Дамиана сразу же её узнаёт.
Это Вероника.
Только она старше, чем в прошлых видениях, и она больше не потрясающе красива. Её лицо наполовину обезображено ожогом. И сейчас на нём нет следов чудесного исцеления, которое только что показало зеркало.
Вероника останавливается возле мёртвой герцогини и произносит, снова надевая маску:
-Ну вот теперь ты мне больше ничего не должна.
Дамиана схватилась рукой за балюстраду. Впереди, у дверей в покои герцогини уже толпились слуги, туда же бросился Альбериго Ногарола и за ним следом синьор Лоренцо.
Маэстро подхватил Дамиану, не давая ей упасть.
— Это Вероника! — прошептала Миа. — Это она… Она убила Умберту и всех этих девушек… О, Серениссима! Она жива! Жива!
И почему-то показалось, что маэстро совсем не удивился. Лишь обнял Дамиану за талию и отвёл к мраморной скамье, стоявшей у выхода на лестницу.
От увиденного кружилась голова, и сладкий запах магнолий отзывался внутри лёгкой тошнотой. Маэстро кликнул кого-то из слуг, чтобы принесли воды. Вокруг поднялась суета, слуги бегали с испуганными лицами, и всё закрутилось, как в безумном колесе.
— Побудь здесь, я сейчас. Никуда не уходи, слышишь? — произнёс маэстро и пошёл туда, откуда уже раздавались приглушённые рыдания какой-то из служанок.
Вскоре появились сикарио герцога Ногарола и люди заполнили галерею. К Дамиане подбежала одна из служанок и, указав на одну из открытых дверей в дальнем конце галереи, произнесла:
— Синьор делла Скала просил вас подождать вон в тех покоях.
Дамиана поднялась и направилась вслед за служанкой, чувствуя, как всё сильнее кружится голова, и запах магнолий заполняет всё вокруг. Она бросила короткий взгляд на комнату Умберты и тут же отвернулась.
Тьма. Она выползала из покоев старой герцогини и стелилась под ноги, как низовой туман. И Дамиане даже пришлось ускорить шаг, чтобы только не прикасаться к ней.
Служанка пропустила её вперёд. Но когда Миа шагнула в комнату, её ноги снова погрузились в клубящуюся черноту. Она стелилась по полу и подбиралась к её парчовой юбке. И прежде чем Миа поняла, что нужно бежать, кто-то подошёл сзади и прижал к её лицу носовой платочек.
«Тихая ночь…»
Это пронеслось в голове вспышкой, но она уже успела судорожно вдохнуть дурманящий запах. Сознание начало гаснуть, и последнее, что Дамиана успела увидеть — браслет с рубинами, оправленными в золото на руке прекрасной Беатриче.
Глава 25. Четыре королевы
Миа открыла глаза и почему-то подумала, что она снова в пансионе. Её наказали и отправили в подвал у самой воды, как тогда, когда она вырезала карты из книги сестры Агнессы о житиях святых.
Темно, сыро, затхло… Горит тусклая лампа, в которую льют самое дешёвое и дрянное масло, какое только можно купить на рынке Пескерия. Она чадит нещадно, и весь подвал пропитался этой гарью, и кажется, что от фитиля чёрный дым вьётся тонкой струйкой и стекает по стенам на пол, собираясь в углах.
А ещё пахнет воском, тем которым вощат хлопковые нити для плетения кружев. Воск хранится в этом же подвале, в жестяных коробках, как раз за бочонками масла.
Взгляд падает на пол, который засыпан солью.
Зачем соль?
Осознание того, что это тот самый подвал, в котором она видела зеркало и кровь, заставляет прийти в себя окончательно. И становится понятно, зачем на полу соль…
О, Серениссима!
Миа ощутила, что у неё связаны и запястья, и лодыжки, дёрнулась вперёд и окончательно поняла — она сидит на каком-то дощатом настиле, прислонившись спиной к бочке с маслом, и её руки привязаны к металлическому кольцу, торчащему из стены.
Она знает этот подвал — это пансион святой Лючии. Здесь святые сёстры хранят лампадное масло, уголь и воск. И в противоположном конце есть низенькая дверь, выходящая прямо в безлюдный узкий канал. Там всегда сумрачно, а напротив находится глухая стена Монетного двора. Через эту дверь в пансион доставляют бочки, уголь и провизию.
Значит, всё было здесь. Все эти убийства. И через эту дверь выносили тела несчастных «бабочек».
Ну почему! Почему она не поняла этого раньше!
Последние мгновенья в палаццо Ногарола сразу же всплыли в голове. Как служанка отвела её в комнату и из-за ширмы ей навстречу вышла «прекрасная альбицийская жемчужина».
Беатриче Ногарола шагнула к ней, набрасывая поверх карнавального платья длинный тёмный плащ с капюшоном, тот самый, что был на ней в видениях Дамианы.
О, Серениссима! Она ведь могла всё понять раньше! Какая же она дура и каракатица! Она подумала на Умберту, но ведь руки! Руки той женщины в самом первом из видений, когда она разглядела браслет! Это были не руки старухи! Это не могли быть руки Умберты!
И локоны цвета «розовое золото»…
Но кто бы мог подумать, что самая святая из невест Альбиции окажется убийцей!
Дамиана услышала шорох и дёрнулась, пытаясь выпутаться, но верёвки лишь сильнее врезались в запястья. Шорох превратился в шаги, загремел замок, скрипнули петли железной решётки, которой запирался подвал, и в пятно тусклого света шагнула фигура в тёмном плаще.
— Значит… ты моя племянница. Как любопытно! — раздался ангельский голосок Беатриче, и она, опустив капюшон, остановилась перед Дамианой. — А я-то думала, с чего это братья делла Скала вцепились мёртвой хваткой в какую-то грязную цверру! А цверра-то совсем не простая оказалась.
Дамиана смотрела на ангельское личико прекрасной патрицианки и не могла поверить в то, что слышит и видит.
Снова звякнула решётка, и в подвал вошёл кто-то ещё. Миа повернула голову и увидела три фигуры, появившиеся из мрака.
И поняла, что случится дальше.
Её захлестнула такая волна ужаса, что в голове стало разом гулко и совсем пусто. Она просто молча смотрела на двух мужчин и женщину, что вошли и остановились, сбрасывая капюшоны плащей.
