Потянулись спокойные дни, не бывшие в тягость ни Виру, ни Джаю. Басанти была в трауре, но все-таки Виру удавалось время от времени повидаться с нею. Она похудела и перестала смеяться, но он с каждым днем все больше и больше привязывался к ней и видел, что это чувство взаимно.
Джай тоже наслаждался покоем. Эта пора стала для него временем настоящего знакомства с Ратхой. Они встречались в усадьбе — то там, то здесь, всегда случайно, но неизбежно. Иногда перебрасывались несколькими незначительными словами. По обложкам книг, которые он видел у нее в руках, Джай понял, что она читает на хинди, урду и английском, и время от времени рекомендовал ей что-нибудь из виденного им в библиотеке Тхакура. Назавтра он неизменно замечал, что названная им книга исчезала с полки. Ему был приятен этот способ выражения внимания Ратхи к его советам.
Он вполне мог бы класть в эти книги записки для нее, но не хотел оскорбить ее такой вольностью. Вообще он старался быть как можно более тактичным с нею, понимая, в какое сложное положение она попала.
Джай не сомневался теперь, что и он Ратхе небезразличен, хотя и не ждал никаких выражений чувств. Он просто ощущал это и был счастлив, несмотря на все преграды, разделявшие их.
Как-то вдруг разговорившийся Рамлал рассказал ему, что когда-то Ратха была очень веселой девушкой, хохотушкой и любительницей песен. Он помнил ее еще девочкой в доме ее отца, куда ездил иногда вместе с Тхакуром.
— Мне больно смотреть, что с нею сталось, — сказал он, вздыхая. — Если бы вы только знали, сколько ей пришлось пережить!
Джай старался представить Ратху веселой — и не мог. Печаль, казалась, стала составной частью ее образа, как и белый шелк сари. Но как бы ему хотелось хоть раз увидеть ее веселой, смеющейся, поющей!
Однажды в разговоре с ним она чуть улыбнулась — чуть-чуть, капельку, но что это была за улыбка! Джай остановился, пораженный, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть ее, как диковинную птицу, случайную гостью этих мест. Поняв, в чем дело, Ратха привычно спрятался за край своего сари, но из памяти Джая, уже невозможно было стереть это удивительное ощущение — видеть ее улыбку.
На другое утро он проснулся, чувствуя себя каким-то обновленным, будто впереди его ждало что-то очень хорошее. В последний раз такое было с ним в детстве.
— Виру, я принял решение, — сказал он разлегшемуся на веранде Виру, по скучающему виду которого было ясно, что сегодня свидания с Басанти не предвидится.
— Что ты там еще придумал? — лениво отозвался Виру.
— Я придумал, что мне надо позаботиться о своей судьбе, — решительно произнес Джай.
— Это как? — оторопел его друг.
— Жениться. Так как родни у меня нет и женить меня на богатой некому; я рискну сделать это сам.
— Жениться? Ой, не могу! — рассмеялся Виру удачной шутке приятеля.
Чтобы Джай женился? Да где он найдет такую, чтоб ему понравилась — ведь у него такие требования к девушкам, что если какая и отыщется, чтоб им соответствовать, то она захочет не замуж, а преподавать в Делийском университете.
Но по серьезному лицу друга он скоро понял, что тот не шутит.
— Эй, ты что, и вправду решил жениться? — охнул Виру.
— Представляешь, Виру, у меня будет жена, которую я люблю, свой дом… У меня — свой дом! Это, наверное, удивительное чувство — иметь семью и дом, — мечтательно поднял глаза Джай.
— Нашел у кого спрашивать! Мне это чувство тоже незнакомо, — пожал плечами Виру. — Правда, сколько встречал женатых, что-то никто не удивлялся.
— Потому что они не понимают, у них всегда все было. Но у нас с тобой не было ничего, и мы-то поймем, можешь не сомневаться. У меня обязательно будет дом, семья, дети — много детей. — Джай говорил так, будто старался убедить самого себя в том, что такое возможно. — И все мы будем счастливы.
— Все-все-все, помолчи! — не выдержал Виру. — А теперь сядь и приди в себя. А ты хоть знаешь, что для женитьбы нужна по крайней мере невеста? Позволь узнать, кто она?
— Ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду! — буркнул Джай, раздосадованный тем, что Виру так недоверчив.
— Ратха?! Эта женщина?! Ты что, с ума сошел?! — закричал Виру. — На что ты надеешься? Сюда сбегутся все брахманы мира и устроят тут дружный вой: замуж вдове? Да как это можно?! Вы презрели наши традиции, вы нарушили волю Бога! Пусть несет кару за грехи в предыдущей жизни! Они же съедят ее, тебя, а заодно и Тхакура. Кстати, он и сам не допустит!
— Послушай, Виру, что же, ей суждено всю жизнь носить траур? Посмотри, она же совсем молоденькая, разве она не достойна счастья? — принялся Джай горячо убеждать друга.
— Что ты мне это объясняешь? — продолжал кипятиться тот. — Я, что ли, против? Мне это можно не доказывать, как и тем, кто встанет стеной между вами, — они все равно не станут слушать!
— Я должен вернуть ей счастье, — убежденно сказал Джай. — Пусть попробуют меня остановить.
— Можешь не сомневаться, им это удастся, — усмехнулся Виру. — Будем надеяться, что они просто тебя остановят, а не сделают что-нибудь похуже.
— Что? Что похуже они смогут со мною сделать? — встрепенулся Джай.
— С тобой? Это бы еще ничего! С ней! — Виру махнул рукой указывая на окно Ратхи, в котором чуть-чуть колыхалась занавеска. — Они превратят ее жизнь в ад.
— Тхакур не допустит, — уверенно сказал Джай.
— Тхакур? — поразился Виру. — С чего это ты взял, что Тхакур станет тебе помогать? Он что, обещал тебе это?
— Нет, — ответил Дэв. — Но он не такой человек, чтобы мучить женщину. Если он не захочет помочь мне, то поможет ей.
Виру замолчал, потом вскочил и с яростью долбанул в столб носком ботинка:
— Ох и попались мы с тобой в этом чертовом Рамгаре! Один Габбар чего стоит, а тут еще эта любовь!
— Любовь, — усмехнулся Дэв. — Нам просто повезло, что мы сюда забрались. Я знал, что когда-нибудь мне повезет. Когда-нибудь повезет…
Глава тридцать пятая
Тхакур надолго застыл у окна, устремив взгляд в сторону гор. Дивные, величественные, окутанные белоснежной пеленой тумана горы — как он любил их когда-то! Мальчиком его возил туда отец — не для охоты, которую считал презренным и жестоким занятием, недостойным человека, а просто чтобы любоваться и наполнять душу счастьем, — так же, как возил к святым местам индуистов.
Потом он ездил туда с молодой женой, так и не успевшей стать старой, умершей при родах, подарив ему второго сына. Он показывал ей волшебные места своего детства, знакомил с древними пастухами, помнившими его мальчишкой. Такое трудно забыть. Но теперь горы стали для него символом поруганной красоты — с тех самых пор, как Габбар сделал из них логово смерти.
Каждый день отсрочки последнего боя с Габбаром тяжело давался Тхакуру, но рисковать понапрасну жизнью Джая и Виру ему не хотелось. Между ним и Джаем сложились особые отношения — Тхакур сам был немало удивлен, когда обнаружил, что испытывает симпатию к человеку, который еще недавно казался ему принадлежащим к чужому и враждебному миру.
