Конде не нашелся что сказать, но его обычно бледные щеки залила краска.
– Если ты не повинуешься, мой мальчик, тебе не поздоровится. Сейчас ты богатый и влиятельный принц, не так ли? Но кому ты всем этим обязан? Подумай, прежде чем сделать что-то опрометчивое. Я не уверен, что ты по праву носишь титул принца Конде. Есть предположение, что принц Конде не был твоим отцом. А что, если я велю навести справки?.. Думаю, итоги расследования тебя потрясут. У меня есть для этого основания, потому что мне хорошо известно, каким был твой отец перед смертью. Знал я и твою мать. Но я не допущу этого расследования, потому что уверен: ты так же хочешь остаться моим другом, как и я твоим. – И Генрих с облегчением увидел ужас на лице молодого человека, когда тот услышал, что может лишиться титулов. Все будет в порядке, сказал себе король. Хорошо, что ему удалось вовремя заметить, какие эмоции начинают овладевать этим молодым человеком, и предупредить его.
Конде получил дозволение удалиться и в задумчивости направился к своим покоям.
Шарлотта пришла в свою комнату посмотреться в зеркало. Она очень нравилась самой себе. Король бросал на нее страстные взгляды, скоро он поправится, и тогда…
Она представила, как будет сидеть рядом с ним за столом или двигаться в танце, а с нею будут обращаться так, словно она – королева Франции, потому что эта толстая итальянка в счет не идет.
Может, послать королю свой портрет? У нее был один, который ей особенно нравился. Она вызвала служанку и, найдя портрет, велела ей отнести его в покои Генриха с запиской от нее, в которой она нижайше просила короля принять этот маленький подарок в качестве благодарности за то, что он для нее делал, и великой чести, которая ей оказывается.
В комнату вошел Конде.
– В конюшне есть одна лошадь, на которую, думаю, тебе нужно посмотреть.
– Лошадь? В этот час?
– Она для тебя.
– Подарок от короля? – Шарлотта радостно хлопнула в ладоши.
– Иди и сама посмотри. Накинь на плечи плащ. На улице холодно.
Шарлотта сделала, как он велел, и вместе с Конде вышла. Когда они оказались на конюшне, она увидела там нескольких слуг, одетых и обутых словно для дальней дороги. Потом заметила, что Конде выглядит так же.
– Лошадь… – пробормотала она.
– Иди сюда. – Он взял ее за руку и подвел к оседланной лошади. – Послушай, Шарлотта, сейчас мы отправляемся в путь.
– Отправляемся в путь? Но где та лошадь?
– Я привел тебя сюда, чтобы сказать тебе это. Ты можешь отправиться с нами добровольно, и я на это надеюсь, иначе же тебя увезут силой.
– По какому праву ты так говоришь?..
– По праву твоего мужа. – Конде поднял Шарлотту, усадил ее на лошадь, потом устроился рядом с ней. – Готовы? – крикнул он слугам и вместе с ними покинул конюшню.
Шарлотта не протестовала. Она начала понимать, что вышла замуж за не столь уж незначительного человека. В любом случае король скоро пошлет за ней. Сейчас ее муж проявил смелость, но он не посмеет не повиноваться приказу короля вернуть ее, если такое повеление будет отдано.
Но Конде не испытывал страха. У него были мягкие манеры, но твердый дух. Он любил Шарлотту, женился на ней и не собирался добровольно уступить ее другому мужчине, будь он хоть сам король.
Его действия не были необдуманными, он все тщательно спланировал. Конде направился прямо в Брюссель, к эрцгерцогу Альбрехту, у которого попросил защиты и приюта.
Эрцгерцог сначала испугался, зная, что король хочет сделать Шарлотту своей любовницей, – он не хотел осложнять отношений с Францией. Шарлотта пусть остается, сказал эрцгерцог, а Конде он не может предоставить убежища.
Но Конде и тут принял безошибочное решение. На время оставив Брюссель, он тут же написал в Испанию – страну, которая не только не боялась обидеть короля Франции, но была рада при первой возможности ему досадить.
Через короткое время король Альбрехт получил приказ из Испании принять с почестями принца Конде в Брюсселе и позволить ему там оставаться столько, сколько он сам пожелает.
Генрих пришел в ярость, когда узнал, что эта мелюзга Конде, который всегда был тише воды ниже травы, посмел увезти у него из-под носа Шарлотту. Однако он всегда старался оценивать ситуацию с разных точек зрения и теперь понял, что на месте Конде поступил бы точно так же.
Король метал громы и молнии в адрес Конде и видел блеск в глазах своих приближенных. Ему стало ясно, что в один прекрасный день кто-то из них может отправиться в Брюссель и вернуться оттуда с вестью, что Конде больше нет в живых. А этого Генрих не желал – убийцей он не был. Ему лишь хотелось вступить в честный поединок за девушку. Он мог предложить ей власть и славу (она могла бы стать морганатической королевой Франции) и понимал, что в глазах Шарлотты этого не перевесят никакие брачные узы.
В качестве первой меры предосторожности Генрих велел Монморанси настоять на том, чтобы его дочь развелась с Конде.
Мария Медичи в связи с этим закатила очередной скандал.
– Опять за старое! – кричала она. – О тебе и твоих женщинах судачат по всей Европе! А со своей женой ты обращаешься так, будто я для тебя пустое место. Я родила тебе детей, и совсем недавно появилась на свет наша маленькая Генриетта-Мария… однако я все еще не коронована как королева Франции. Ты готов в любую минуту начать осыпать драгоценностями других женщин, оказывать им почести… но для моей коронации у тебя времени не находится.
Генрих был всегда готов выполнить свое обещание.
– Ты получишь свою коронацию.
– Когда? – требовательным голосом спросила она.
– Когда ее подготовишь.
После этого Мария наконец успокоилась.
Коронация королевы стала важным событием, весь Париж стремился отдать Марии почести, показав тем самым Генриху IV, как он популярен. Самою ее не любили за то, что она была итальянкой, но рождение ею дофина прощало ей этот «грех». А про короля на улицах радостно распевали:
Генрих Четвертый —
Виват королю!
Бешеный в жизни
И дьявол в бою!
Трижды талантлив:
Сражаться и пить,
Ну а сильнее —
Красавиц любить!
И ни слова порицания в его адрес. Последняя история с Шарлоттой? Что ж, она всех забавляла. У короля должны быть женщины, Господь с ним! Чего еще можно ждать от мужчины и француза? Но люди помнили дороги и мосты, каналы и дома, которые он построил. Не дворцы для развлечений королей, как это было при Франциске I. Генрих IV строил для народа. Франция благодаря ему стала страной, в которой каждый мог спокойно смотреть в будущее. А что тут плохого, что он показал себя мужчиной, что у него, как и у остальных французов, постоянно были романы? Генрих никогда не щеголял драгоценностями и дорогими одеждами, пиры и празднества закатывались при дворе Марго. Кстати, она со своим образом жизни и старыми королевскими традициями тоже воспринималась как неотъемлемая часть Парижа. Люди и ее по-своему любили, за взбалмошность, экстравагантность. Марго не просто находилась в Париже, а все время давала поводы для скандалов и сплетен.
