Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
– А что толку, Макар? Разве кому-то удавалось смерть обхитрить или отсрочить? Ну вырвемся мы наружу, а дальше что? Привидениями станем: по погостам рыскать или детишек и баб по ночам пугать? Очнись, ведь мы оба – навье[146]… Вернее живые, но бестелесные для ТОЙ ЖИЗНИ. Пока нам новое тело-то дадут, обождать надо. Окажись мы в раю, глядишь бы договорились с ангелами побыстрее – они-то, верно, сговорчивей и добрее, чем наш сатрап. А у Виктора новую жизнь, видать, не сразу-то и выпросишь…
– Ну как так, навье? Может, обманывают нас? Мы ведь говорим друг с дружкой, спим, едим, с фантомами вон любовь творили… Тяга телесная осталась, аппетит, как и при жизни. Значит – живы.
– Макар, я во сне, хотя не сон то был вовсе, могилу свою видел. То, что было моим телом, то давно черви едят… Ты и сам говорил: двум смертям не бывать, а один раз мы уже умерли. Может, и ранее мы умирали, да рождались, а только Виктор нам память ту отшиб?
– Что отшиб? – не понял Макар.
– Я про память нашу. Виктор говорил, что душа меняет лишь тела, – задумчиво произнес Махнев. – А раз так, то почему мы не помним о тех, прежних рождениях? Знаешь Макар, у меня такое ощущение, что Виктор нарочно позаботился о том, чтобы мы ничего о прошлом не помнили. Мне кажется порой, что на глазах пелена какая-то мудреная, да тошнотная… Я тщусь хоть что-то вспомнить, а не выходит. Словно морок на меня нагнали.
– Точно, морок!
– А может, он после учения нам память вернет? Знаешь, мне иногда кажется, что раньше я бывал в раю и не раз. Может, и не рай то был, но места иные, и звали меня по-другому. И главное: я никого не боялся, и меня не пугали. И как меня угораздило в этой-то жизни столько нагрешить?
– Как угораздило? Не мудрено, ежели за нами демон по пятам хаживал, да на грехи любодейские подстрекал.
– Ладно, чего уж там… Сами хороши. Может, и выдержим мы муку смертную? Вон, Горохов выдержал, а он поболее нас грешен-то, поди. Тут на другое надежду надо питать: как в следующей жизни шибко не грешить, чтобы сюда не попадать.
– Да чего об этом-то заранее думать, ежели нам тут еще долго маяться? Сами идем к этому душегубу в лапы… Сами! И-эх! – Макар присел на дорожный валун. Крепкие руки обхватили кудрявую голову, по щекам катились крупные мутные слезы.
– Пошли, Макар, некогда нам рассиживаться.
Позади послышались чьи-то шаги и сердитое бормотание, Макар и Владимир обернулись. По дорожке топал махонький человек. По мере того как он подходил ближе, Владимир угадывал знакомые черты. Это был Фрол Карпович, муж гулящей Селестины. Под мышкой карлика торчала кожаная папка, весь его строгий вид говорил о том, что он торопится на важную встречу. Поравнявшись с двумя приятелями, Фрол Карпович напустил на лицо напыщенное, презрительное выражение и ускорил шаги. Владимир хотел было поздороваться со старым знакомцем, но тот умышленно отвернул крупную голову и устремил равнодушный взгляд на противоположный край поля. Владимир замер с открытым для приветствия ртом.
– Это что еще за фрукт такой важный? От горшка – два вершка, а туда же. Чего он не здоровается с нами? А Вова?
– Да это Фрол Карпович. Я не знаю, кто он, и чем занимается. Знаю лишь, что жена у него красавица, и он ревнует ее ко всем.
– А при чем здесь мы?
– Да ни при чем. Просто, он индюк надутый и кляузник. Побежал, поди, Виктору доносить. У него жалобы вон в той папочке хранятся.
– Вова, а хочешь, я догоню его и бока ему намну? – у Макара вмиг высохли слезы. – А папочку его в клочья разорву?
– Не надо, Макар… Солдат ребенка не обидит. Гляди, какого он росточка. Пускай топает, куда ему надо. Зачем нам лишние тяготы?
Пройдя еще немного, друзья оказались на развилке двух дорог: одна вела к голубым холмам, которые в дневном свете выглядели бледно-бирюзовыми и не мерцали искрами. Дорога казалось пустой: цыганки Эсмеральды поблизости не было, по холмам не паслись козы. Владимир и Макар свернули к Секвойевой роще.
Владимир шел с осторожностью, оглядывая корявые ветви и могучие стволы – слишком свежи были воспоминания о «страстной любви» зеленокрылых.
– Вова, глянь, где эти тли сидят, – подняв голову, показал Макар.
Дриады сидели очень высоко, нахохлившись словно филины, их карие и темно-зеленые глаза с тихим любопытством следили за путниками. Они молчали.
– Ишь, молчат, не чирикают. Помнят мою силушку! Хрен теперь полезут, – с гордостью проговорил Макар.
– Ты молодец, друг мой Булкин… Кабы не ты, лежать мне листиком сухим, либо палочкой древесной веки вечные. Да еще где? В царстве адовом! Хуже участи и быть не может!
– Ладно, Владимир Иванович, что-то я вправду раскис. Сейчас полюбуемся на остальных грешничков. Ох, у меня руки чешутся нагнуть эту Худову…
– Так не руки, поди? – Владимир рассмеялся.
– И руки тоже – Травину вмазать по морде! – Макар чуть повеселел. – Кстати, что-то их не видно. Может вперед убежали, а может и опаздывают.
– Пошли уж, неугомонный ты мой, не хватало еще нам опоздать.
Через четверть часа Секвойевая роща осталась позади. Впереди простирался Черный лес. В свете серого дня он не казался столь зловещим, как прошлой ночью. Но и днем здесь было довольно жутко: черные мангровые заросли уходили корнями в смолистую воду. Она выглядела жирной и тягучей. В кронах скелетообразных голых деревьев сидели стаи откормленных ворон.
– Да, не решился бы я пойти по ягоды и грибы через эти топи, – крякнул Макар. – Веришь, я в прошлый раз ночью здесь чуть штаны от страха не обделал.
– Как не верить, если я сам чуть с ума не сошел, – хмыкнул Владимир в ответ.
Оба ускорили шаги, стремясь как можно быстрее, покинуть этот мертвый лес. Впереди показались скалистые вершины базальтовых гор, послышался и рык водопада. Владимир вспомнил о шатком мостике, его снова охватил панический страх перед высотой. Макар же шел спокойно, не обнаруживая ни малейшей тревоги перед веревочным мостом.
Мост был на месте, деревянные редкие жердочки поблескивали от капель воды. Казалось, ступи на них подошвой туфли, ноги разъедутся в стороны – веревочные перила не удержат натяжения и порвутся под весом трясущегося тела. Владимир посмотрел на свою обувь: «Черт, зачем я вырядился в эти лакированные штиблеты на каблуках? По-моему, у них скользкая подошва». Макар шел впереди, размашисто и быстро, не глядя вниз, за один шаг он преодолевал несколько дощечек. Владимир плелся следом, с трудом переставляя ноги, пару раз он оскользнулся – сердце замерло и сделало кульбит. Его затрясло так, что ноги буквально срослись с одной из мокрых досок. В это время Макар обернулся, залихватская улыбка тронула его чуть полноватые губы.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
