Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 126
Обнаруженная нами связь между активностью определенных нейронных цепей и бессознательным и сознательным восприятием угрозы стала первым шагом на пути выяснения нейронных коррелятов одной из эмоций — страха. Описание этих коррелятов вполне может привести нас к научному объяснению осознанно воспринимаемого страха. Оно также способно позволить в общих чертах разобраться, как работа нейронов порождает психический процесс, входящий в наше сознание. Так, через полвека после того, как я оставил психоанализ, чтобы заняться биологией психики, новая наука о психике начала готовиться к тому, чтобы взяться за некоторые ключевые для психоанализа и исследований сознания вопросы.
Один из таких вопросов касается природы свободной воли. Учитывая открытую Фрейдом психическую предопределенность (тот факт, что значительная часть нашей когнитивной и эмоциональной жизни бессознательна), что же остается нашему личному выбору, свободе действий?
Ряд важнейших экспериментов, связанных с этим вопросом, провел в 1983 году Бенджамин Либет из Калифорнийского университета в Сан-Франциско. За отправную точку он взял открытие, которое сделал немецкий нейробиолог Ханс Корнхубер. В своем эксперименте Корнхубер просил испытуемых двигать указательным пальцем правой руки. Затем он измерял это произвольное движение с помощью тензометрического датчика, одновременно регистрируя электрическую активность мозга с помощью электрода, закрепленного на голове испытуемого. Проведя сотни таких испытаний, Корнхубер выяснил, что каждому движению неизменно предшествовал небольшой всплеск электрической активности мозга — искра свободной воли! Он назвал этот потенциал, возникающий в мозгу, потенциалом готовности и выяснил, что тот наблюдается за секунду до произвольного движения.
Либет воспользовался открытием Корнхубера, проведя эксперимент, в котором просил испытуемых поднимать палец всякий раз, когда у них появится желание это сделать. На голове испытуемого он закреплял электрод и подтвердил, что примерно за секунду перед тем, как испытуемый поднимает палец, в его мозгу наблюдается потенциал готовности. Затем Либет сравнил момент времени, когда у человека появлялось желание поднять палец, с моментом возникновения потенциала готовности, и обнаружил поразительную вещь. Оказалось, потенциал готовности возникал не после, а за двести миллисекунд до того, как у испытуемого появлялось желание поднять палец! Таким образом, с помощью простой регистрации электрической активности мозга Либет мог предсказать, что человек собирается сделать, до того как сам человек осознавал, что он решил это сделать.
Это открытие заставило философов, занимающихся психикой, задаться вопросом: если наш выбор уже определен в мозгу до того, как мы решили совершить действие, где же свобода воли? Не является ли ощущение, что мы совершаем действия по собственной воле, всего лишь иллюзией, последующим обоснованием факта, который уже случился? Или мы совершаем выбор свободно, но бессознательно? Если так, то наш выбор при совершении действий, как и при работе восприятия, может свидетельствовать о важности неосознанных умозаключений. Либет предположил, что процесс запуска произвольного действия происходит в бессознательной части мозга, но непосредственно перед запуском в дело вступает сознание, которое может одобрить или запретить это действие. За те двести миллисекунд, которые предшествуют движению пальца, сознание определяет, двигаться ему или нет.
В чем бы ни была причина задержки, разделяющей решение и его осознание, открытие Либета также поднимает вопрос морали: как может человек отвечать за свои поступки, если его решения принимаются на бессознательном уровне? Психологи Ричард Грегори и Вилаянур Рамачэндран указали на жесткие ограничения, в рамках которых применим этот аргумент. Они отметили, что «даже если у нашего сознания и нет свободного выбора того, что делать, у него есть свободный выбор того, чего не делать». Член Американского совета по биоэтике Майкл Гадзанига, один из тех, кто стоял у истоков когнитивной нейробиологии, добавил к этому: «Мозг работает механически, но человек свободен». Мы не можем делать выводов о суммарной работе нашей нервной системы, рассмотрев всего несколько нейронных цепей у нас в мозгу.
Часть шестая
Человек, который по-настоящему любит Вену, живет чужими воспоминаниями. С горько-сладкой болью ностальгии он вспоминает вещи, свидетелем которых никогда не был. <…> Эта Вена, которой никогда не было, остается прекраснейшим городом всех времен.
Орсон Уэллс «Вено» (1968)
29. Как я заново открыл для себя Вену через Стокгольм
В день праздника Йом-Кипур 9 октября 2000 года в 5:15 утра меня разбудил телефонный звонок. Телефон у нас стоит с той стороны кровати, где спит Дениз, поэтому она взяла трубку и ткнула меня в бок:
— Эрик, звонят из Стокгольма. Должно быть, это тебя. Никак не меня!
Мне звонил Ханс Йернвалль, генеральный секретарь Нобелевского фонда. Я молча выслушал его известие о том, что мне присудили Нобелевскую премию по физиологии и медицине за исследования передачи сигналов в нервной системе, которую я разделю с Арвидом Карлссоном и моим старым другом Полом Грингардом. Мне было сложно поверить, что этот разговор происходит на самом деле.
Обсуждение претендентов на Нобелевскую премию — должно быть, одно из самых секретных мероприятий на свете. В результате заранее узнать, кому в октябре текущего года будет присуждена премия, почти невозможно. Но мало для кого из лауреатов Нобелевская премия оказывается полным сюрпризом. Большинство претендентов чувствует, что им могут присудить премию, потому что об этой возможности говорят коллеги. Кроме того, Каролинский институт периодически проводит симпозиумы, приглашая ведущих биологов со всего мира в Стокгольм, и я как раз участвовал в таком симпозиуме за несколько недель до того. Тем не менее я не ожидал такого звонка. Многие в высшей степени достойные этой премии ученые, о возможности награждения которых говорят, так никогда ее и не получают, и я считал маловероятным, что мне будет оказана эта честь.
С трудом веря в происходящее, я не знал, что сказать, кроме слов благодарности. Йернвалль попросил меня никому не звонить до 6:00 утра, когда о премии будет сообщено прессе, после чего мне можно было звонить кому угодно.
Дениз забеспокоилась. Я лежал молча с трубкой, прижатой к уху, казалось, бесконечно долго. Дениз знала, что такая неразговорчивость мне несвойственна, и беспокоилась, что я слишком ошеломлен полученным известием. Когда же я закончил разговор и сообщил ей, что я только что узнал, она была вдвойне взволнована, испытав радость по поводу присужденной мне премии и облегчение по поводу того, что я жив и со мной все в порядке. Затем она сказала:
— Слушай, еще так рано. Может, тебе еще поспать?
— Ты шутишь? — ответил я. — Разве я смогу теперь заснуть?
Я терпеливо подождал полчаса, а затем начал всех обзванивать. Я позвонил нашим детям, Полу и Минуш, разбудив Минуш на Западном побережье посреди ночи. Затем я позвонил Полу Грингарду, чтобы поздравить его с нашей общей удачей. Я обзвонил своих друзей из Колумбийского университета, чтобы не только поделиться с ними новостью, но и сказать им, чтобы они были готовы к пресс-конференции, которую, скорее всего, мне предстояло провести днем. Мне стало ясно: несмотря на то что этот звонок пришелся на Йом-Кипур, День искупления, самый важный из иудейских праздников, пресс-конференцию все же придется провести.
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 126
