— Если вы так говорите, — невозмутимо повторил Дэниэлс.
— У нас есть также серийный номер от металлических стержней на переднем сиденье — 006731.
Дэниэлс не сдержался и выпалил:
— Да. Ну да!
Радклифф взял его за руку.
— Мистер Дэниэлс заплатил за разборку и уничтожение своей машины. По-моему, не стоит смущать его сведениями о последующей продаже сидений и других запчастей без разрешения бывшего владельца.
— А мы можем переменить тему? Бог ты мой, какое отношение имеют сиденья от моего «Мерседеса» к этому аресту? Если бы я захотел уничтожить роскошный новый «Роллс-Ройс», то мог бы так поступить. Вам это кажется расточительным, лишним, ненужным, а я просто избегаю любых неудобств. И денег у меня хватает.
Лангтон достал одну из фотографий Мелиссы Стивенс:
— Вы узнаете эту девушку?
— Нет. Вы меня уже об этом спрашивали.
Лангтон показал фотографии топа Мелиссы и ткнул пальцем в ямку от пропавшего камешка.
— Обломок этого камня нашли под швом сиденья «Мерседеса», и эксперты судмедлаборатории заключили, что он выпал из ее топа. Вы способны объяснить, почему этот обломок обнаружили в вашем «Мерседесе», мистер Дэниэлс?
— Наверное, человек, вынимавший сиденья на аварийном дворе, случайно выронил его.
— Нет. Оба сиденья были завернуты в клеенку и надежно защищены, пока они хранились у Хадсона.
Дэниэлс откинулся на спинку стула и доверительно улыбнулся Лангтону.
— Но ведь кто-то их прежде вынимал. Вот вы с ним и поговорите. — Однако он выдал себя, и в его глазах блеснули гневные искры. Дэниэлс рассердился.
— Садилась ли Мелисса Стивенс в ваш «Мерседес»? Хоть однажды?
— Нет! Ничего подобного не было, и я с нею незнаком.
— Будьте добры, сообщите нам, что вы делали поздним вечером и ночью 7 февраля текущего года.
Дэниэлс нетерпеливо вздохнул.
— Я уже вам отвечал. Всю неделю снимался в Корнуолле и не приезжал в Лондон.
— Да, допустим, что вы были заняты там целую неделю, но четыре дня вы не участвовали в съемках.
— И тем не менее я оставался со съемочной группой в Корнуолле.
— В полуподвальном этаже вашего дома снимают квартиру Джон и Карина Худ. Это верно? Мы не ошиблись?
— Да, верно.
— У меня есть показания, в которых они заявили, что две ночи на той неделе вы провели у себя дома. Я также располагаю показаниями двоих участников съемочной группы. И в них сказано, что, вопреки вашим утверждениям, вы отнюдь не все время находились в Корнуолле.
Пока Лангтон зачитывал свидетельские показания, Дэниэлс сидел, запрокинув голову, и разглядывал потолок. Как только Лангтон кончил читать, он невнятно отозвался:
— Прошу меня извинить. Должно быть, я ошибся.
— Значит, вы были в Лондоне 7 февраля.
— Если вы так считаете. Видите ли, без дневника с расписанием я не могу вам точно сообщить, где был и где не был. Возможно, мой агент в курсе всех этих подробностей.
— Его секретарша вспомнила, что из-за непогоды съемки на время отменили, и с ее помощью вам разрешили покинуть Корнуолл. Получается, что целых четыре дня, с 5 по 8 февраля, вы не снимались и могли куда-нибудь отправиться.
Дэниэлс пригнулся и пошептался со своим адвокатом, который принялся сопоставлять даты.
— Нам нужно будет проверить расписание, — пояснил Радклифф.
Лангтон проигнорировал его слова и вновь задал вопрос Дэниэлсу:
— Встречались ли вы с Мелиссой Стивенс по приезде из Корнуолла в Лондон?
— Нет.
— Итак, вы говорите, что никогда в жизни не видели ее?
— Да, правильно, я вам уже три раза это заявлял.
— Пользовались ли вы в те дни вашим «Мерседесом» в Лондоне?
— Да, вполне мог.
— Могли или пользовались?
— Возможно, я раз или два ездил на нем, но у меня есть другая машина и собственный шофер — он всегда к моим услугам. Так что, вероятно, за рулем сидел он, а не я.
— Значит, вы признаете, что находились в ту пору в Лондоне?
— Да, я это допускаю.
— Вы сами водили ваш «Мерседес»?
— Вряд ли. Я вам уже объяснил.
Лангтон перевернул страницу.
— Вашего шофера зовут Роджер Торнтон?
— Э-э-э… да. Я так полагаю.
— Мистер Торнтон дал нам показания. Он говорит, что привез вас из Корнуолла в ваш дом на Куиннз Гейт 5 февраля, а затем отвез обратно, в Девон, 8 февраля, в четыре часа дня. Он утверждает, что вы не обращались к нему с просьбами в остальные два дня, то есть в промежутке с 6 до 8 февраля.
Дэниэлс вздохнул, сделав вид, будто смертельно устал от вопросов.
— Выходит, в течение двух дней вы сами водили ваш «Мерседес»?
— Не исключено.
— А в последний день, 8 февраля, перед возвращением на съемки, вы с утра побывали в вашей страховой компании.
Лангтон передал ему докладную записку брокеров из этой страховой компании, где описывался телефонный звонок Алана Дэниэлса и подробно пересказывался инцидент с его «Мерседесом», натолкнувшимся на железный ящик. Поскольку никаких потерпевших во время аварии не было, то Дэниэлс решил, что машина больше непригодна для употребления, и аннулировал свою страховку, ни о каком ущербе или последующем уничтожении автомобиля он не упоминал.
— Но машина была вдребезги разбита и подлежала уничтожению. Почему же вы не сказали ни слова об ущербе и его возмещении?
— Чтобы меня не дергали и не отрывали от дел, — пояснил Дэниэлс. — Я торопился на съемки.
— Но в то же утро, до того как вернуться в Корнуолл, вы отвезли «Мерседес» на аварийный двор?
— Да.
— И вновь даже не заикнулись об ущербе.
— Я уже отмечал: людям вроде вас это может показаться необычным. Я просто решил избавиться от машины. А через несколько дней купил себе новую.
Однако Лангтон упорно бил в одну точку:
— У вас не было никаких претензий, хотя ваш «Мерседес» оценили в сорок тысяч фунтов.
— Возможно, он стоил еще больше. Одно крыло машины было полностью смято, а мне не хотелось терять свой страховой бонус «без претензий». Вы хоть представляете себе, как велики страховые взносы у людей моей профессии? Одни запчасти для старых автомобилей потянут на целое состояние. И я просто-напросто сократил расходы.
— Итак, вы отвезли «Мерседес» на аварийный двор?
— Да.
— Значит, он был тогда «пригоден к употреблению» и вы на нем доехали?
