Олимпия дотронулась до его щеки.
— Я никогда не возненавижу тебя, Шеридан. Обещаю тебе. Клянусь тебе всем сердцем.
Он закрыл глаза и порывисто обнял ее, прижав к своей груди.
— Почему ты хотела бросить меня? Почему?
— Потому что я была дурой, — прошептала Олимпия. — Дурой и трусихой.
— Ты испугалась меня и до сих пор боишься.
— Нет! — Она выскользнула из его объятий и посмотрела ему в глаза. — Нет. Послушай меня, я все скажу. Я испугалась не тебя, а Джулии.
Шеридан изумленно уставился на нее.
— Я боюсь ее, потому что она красивая, потому что всегда знает, как себя вести и что сказать. Именно поэтому я и хотела уйти к Френсису. Ведь я знаю, что никогда не буду такой, как она. — Олимпия закусила губу. — Я ревновала тебя, потому что ты любил ее.
Шеридан смотрел на нее, хмуря густые брови.
— Я любил Джулию? — недоуменно переспросил он. Она смущенно пожала плечами, стыдясь своей откровенности.
— Так ты говоришь о Джулии Плам? — снова медленно произнес он, начиная наконец понимать, в чем дело.
Олимпия прижалась щекой к его груди и кивнула.
— О Боже! Да ты действительно считаешь меня безнадежным идиотом!
Олимпия, все еще пряча лицо, замерла, не веря своим ушам.
— Я просто ненавижу эту стерву!
— Мустафа сказал… — Олимпия затаила дыхание. — Сказал, что она была твоей любовницей.
— Можно подумать, что он много знает обо всем этом.
Кровь застучала в висках Олимпии, ее сердце гулко колотилось в груди. А что, если слуга опять солгал ей? Помолчав немного, она все же не смогла сдержаться и спросила:
— Так она на самом деле была твоей любовницей? Шеридан повернулся и погладил Олимпию по голове. Его рука заметно дрожала.
— Ты ревнуешь меня? Ревнуешь к Джулии? Олимпия потупила взор.
— Но как же мне не ревновать тебя?
— Бедная, слепая принцесса. Разве можно ревновать к Джулии? — Шеридан покачал головой. — Да, ей бы это, конечно, понравилось! Она была бы в восторге, услышав твои слова. Готов поспорить, что эта холодная сучка попортила тебе много крови за то время, пока ты находилась на ее попечении.
Олимпия с трудом заставила себя улыбнуться.
— Все было не так ужасно, как тебе кажется. Мне вообще казалось, что она не очень-то заботилась обо мне.
— Джулия не понимает смысла слова «заботиться». И я уверен, что она действительно испортила тебе много крови, принцесса. Она заставила тебя поверить в то, что ты некрасива, что у тебя плохая фигура, поэтому ты боялась меня, пряча свое тело, казавшееся тебе уродливым. — Шеридан провел рукой по бедру Олимпии, не сводя глаз с ее груди, просвечивающей сквозь прозрачную ткань. — Никогда не верь ей. Ты прекрасна. Ты совершенна.
Олимпии так хотелось поверить ему, но это было очень трудно сделать. Она слегка отодвинулась, и его рука упала на ковер.
— Мне кажется, что ты ее очень хорошо знаешь.
— Она была любовницей моего отца. — Шеридан горько улыбнулся, видя, что Олимпия изумлена. — Я удивил тебя? Да, я действительно чертовски хорошо знаю Джулию. Она впервые соблазнила меня, когда мне было шестнадцать лет и я находился дома на побывке. В то время я, правда, думал, что инициатива исходила от меня. Я хотел напакостить отцу, ты понимаешь? Но с годами, приобретя жизненный опыт, я понял, что все было наоборот. Как в этом конкретном случае, так и во многих других.
— Так она была любовницей твоего отца? — повторила Олимпия, не в силах оправиться от потрясения.
— Ну да, бывшая любовница, — сказал Шеридан и махнул рукой. — По всей видимости, старик выгнал ее много лет назад, и она вынуждена была искать себе место, чтобы заработать на жизнь.
Но Олимпия все еще никак не могла свыкнуться с мыслью о том, что Джулия, всегда одетая со строгой элегантностью в черное платье и так пекущаяся о репутации своей подопечной, была долгое время любовницей богатого старика. Возможно ли такое?
— М-мустафа говорил мне…
— Могу представить, что именно он мог сказать. Да, она действительно явилась ко мне, когда я, выйдя в отставку, вернулся домой. И я воспользовался ее приходом в своих целях… Я ведь всегда подчеркиваю, что не святой. А Джулии только того и надо было, она готова была заманить меня в ловушку…
Он осекся и нахмурился. Олимпию охватила тревога, и она положила ладонь на руку Шеридана.
— О чем ты?
Он отвернулся в сторону.
— Так, ни о чем. Ничего серьезного.
Шеридан загрустил и погрузился в задумчивость. А потом снова повернулся к Олимпии и, не говоря ни слова, крепко обнял ее.
Олимпия закрыла глаза и прижалась к его груди, чувствуя сквозь тонкий шелк своей одежды напряженное тело Шеридана, одетого в бархатную рубаху. Его пальцы беспокойно теребили прядку густых волос девушки.
— О Господи, какой же я жалкий ублюдок, — еле слышно прошептал он, прижавшись губами к ее шее. — Я люблю тебя. — Голос Шеридана сорвался. — Я очень люблю тебя, принцесса.
— Я тоже люблю тебя, — отозвалась она, погладив его по щеке.
Шеридан застонал и покачал головой. Он выпустил ее из объятий и начал ходить по комнате из угла в угол.
— Ты не можешь любить меня, не можешь, — сказал он с усилием. — Ты даже не знаешь…
Он оборвал себя, безнадежно махнув рукой.
— О завещании твоего отца? — спросила Олимпия и села на ковре. — И о том, что именно Джулия заставила тебя сделать мне предложение? Я знаю об этом. Мустафа все рассказал мне.
Олимпия опустила глаза.
— Но на моей совести есть кое-что и похуже. Олимпия бросила на него настороженный взгляд.
— Я написал письмо твоему дяде. Я думал, что смогу продать тебя ему, когда мы прибудем в Рим. Но это было до того, как мы с тобой…
Олимпия смотрела на него в упор, не сводя глаз. За окнами смеркалось, тени в маленьком саду становились все длиннее.
Шеридан со вздохом прислонился спиной к облицованной изразцами стене. Закрыв лицо руками, он в отчаянии замотал головой.
— Я все равно люблю тебя, Шеридан. Он опустил руки и уставился в пол.
— Ты связалась с Фицхью из-за того, что я негодяй и мошенник, ведь правда?
— Так я говорила самой себе, — честно призналась Олимпия. — Но я думаю… я думаю, что сделала это прежде всего из-за Джулии. Когда я узнала, что вы с ней были любовниками… — Она пожала плечами. — Я решила, что ничего не значу для тебя.
— Да ты для меня — все! — воскликнул он.
Олимпия взглянула на него, но Шеридан опустил голову, избегая ее взгляда.
