– Нет! Ближе. Я хочу посмотреть вниз. – Они направились к самой кромке и шли, пока не оказались всего в нескольких дюймах от нее. Дальше оставался один только ветер. Сильный спазм сжал горло Димити.
Они стояли бок о бок и смотрели вниз, на пляж, где несколько отдыхающих купались или сидели на берегу, а дети играли вокруг них. Селеста указала на темноволосую девочку, которая копалась в песке у самой воды:
– Посмотри туда! Почему бы ей не оказаться моей дочерью? Почему бы ей не быть моей Элоди, живой и здоровой, забавляющейся на этом пляже? – Она сделала долгий дрожащий вдох, а затем издала тихий стон. – Если бы только это было правдой. Если бы. Ах, разве не проще сделать всего один шаг вперед, Мици? Разве не проще вообще перестать жить? – Димити попробовала отойти от края, но Селеста не двигалась с места.
– Нет, Селеста.
– Тебя не посещают подобные мысли? Ты что, не ощущаешь никакой вины за то, что случилось? Ты счастлива и готова продолжать жить теперь, когда моей дочери больше нет? А мне кажется, что гораздо проще шагнуть с обрыва. Упасть и отправиться к ней. Куда проще. – Она смотрела на темноволосую девочку внизу с невероятным напряжением, раскрыв рот, и ее потерявшая здоровый оттенок кожа поблескивала на солнце.
– Пойдем отсюда, Селеста! У вас есть дочь!
– Делфина? – Селеста искоса взглянула на Димити. – Она, конечно, моя дочь, но разве могу я любить ее как прежде? Где взять для этого силы? Она не хотела ничего плохого, но принесла беду. Большую беду. И она никогда не нуждалась во мне так, как нуждалась Элоди. Она всегда больше любила Чарльза.
– Она любит вас, – сказала Димити, а затем внутренне ахнула, ибо что-то пронзило ее лишенную мыслей голову, как случалось всегда, когда она думала о Делфине. Боль оказалась такой сильной, что она покачнулась, опасно наклонившись в пустоту перед ними.
Селеста заметила эту произошедшую в ней перемену, и даже как будто улыбнулась Димити.
– Ты все поняла. Сама видишь, насколько это проще.
Димити действительно это почувствовала. Все долгие годы жизни выстроились перед ней вереницей, и она догадалась, что эта пустота станет теперь постоянной спутницей, потому что боль никогда не пройдет. То, что сделано, уже не изменишь. Ее сны теперь будут наполнены тьмой. И огромный яркий мир навсегда станет далекой, несбыточной мечтой. Единственной компанией останется общество презирающей ее Валентины. Чарльз, как и прежде, несвободен и, возможно, будет таковым до конца дней. Но именно мысль о нем ее спасла. Она вошла в кровь девушки как волшебное лекарство.
– Нет! Отпустите меня! – Она всем своим весом повисла на руке у Селесты, пытаясь вырваться, и, когда ей это удалось, плюхнулась на траву. Она сидела и смотрела.
Селеста по-прежнему стояла на самом краю обрыва. Та сила, с которой Димити вырвалась, заставила ее потерять равновесие. Селеста вскинула руки, словно крылья. Хрупкие и неокрепшие крылья, которые не смогут спасти ее, если она упадет. Она балансировала, ноги скользили к самому краю, земля осыпалась под ними, а когда она повернулась, чтобы взглянуть на Димити, ветер подхватил ее волосы, приподнял и закрыл ими лицо, точно темной завесой, завесой печали. «Ну и пропадай, если тебе так хочется», – подумала Димити. Она оставалась неподвижной и молча смотрела, вцепившись пальцами в траву и ощущая под собой ободряющую твердость земли. Ветер со всех сторон обдувал Селесту, искушая ее обещанием полета. Но затем ее широко раскрытые глаза остановились на Димити, в них появилось жесткое выражение, и женщина сделала шаг назад. Димити осознала, что смотрит на нее затаив дыхание. На этот раз Селеста улыбнулась скупой улыбкой, в которой не чувствовалось ни удовольствия, ни веселья.
– Ты права, Мици. У меня есть еще одна дочь. И у меня есть Чарльз. И моя жизнь еще не закончилась, хотя часть меня и желает свести с ней счеты. Но я остаюсь. Я должна остаться. – Эти слова походили на звук хлопнувшей двери, но мысли, теперь толпящиеся в голове Димити, и смятение чувств превратили девушку в плохо соображающую тугодумку. – Возможно, ты предпочитаешь, чтобы я умерла. Я это чувствую, когда на тебя гляжу. Но скоро это будет уже не важно. Здесь я не останусь. Это место похоже на открытую могилу. – Селеста стояла над Димити, но, казалось, не видела ее. Потом она поднесла руки к лицу и вдохнула. Странный, чужеземный жест. – Je veux l’air de désert, où le soleil peut allumer n’importe quelle ombre[101], – произнесла она так тихо, что почти все слова потерялись в шуме ветра, кроме одного, которое Димити расслышала хорошо. Désert. Пустыня. Это слово она знала. Димити еще долго не могла подняться на ноги, а когда наконец она это сделала, Селеста была уже на полпути к дому. Тонкая прямая фигурка, одиноко идущая вдаль без ее помощи.
Два дня спустя Димити шла через деревню, когда Чарльз вылетел из магазина и побежал прямо к ней. Он схватил ее за плечи и затряс – еще раньше, чем успел заговорить.
– Ты ее видела?
– Кого? Что случилось?
– Селесту, конечно, глупая девчонка! – Он снова ее тряхнул, на этот раз не так сильно. Он был в смятении, и его переполняли противоречивые чувства. Гнев, страх, разочарование, пренебрежение.
– Нет, я не видела ее с понедельника! Клянусь! – воскликнула Димити. Внезапно он отпустил ее и схватился за голову. Этот жест он теперь делал часто. – Селеста уехала? – спросила Димити.
– Не знаю… Понятия не имею, куда она подевалась. В понедельник была сама не своя… Вела себя так странно, когда я вернулся из города. Заявила, что ей нужно срочно уехать. Я сказал, что следует подождать несколько дней, окрепнуть… Но она возразила, что ждать не может. А я сказал… что ей придется. Теперь она исчезла, и я нигде не могу ее найти! Тебе она ни о чем не говорила? Например, о том, куда хочет поехать? – Димити вспомнила, как Селеста стояла на краю утеса с расставленными в стороны руками, с развевающимися волосами, готовая полететь, готовая упасть. Димити покачала головой, не решаясь заговорить, не доверяя своему голосу. Это место похоже на открытую могилу. – Мици! Ты меня слушаешь?
– «Это место похоже на открытую могилу». – Это было верно. Блэкноул оказался местом смерти. Ее дом стал местом, где ей предстояло умереть.
– Что?
– Это ее слова. Она сказала: «Это место похоже на открытую могилу».
Чарльз замер.
– Но… она не может вернуться в Лондон одна! Где она остановится? И вообще, как бы она добралась до станции? Она слишком слаба… С ней может случиться все, что угодно… Она еще не до конца поправилась. – Губы его были сухими и потрескавшимися. Димити хотелось провести по ним пальцами, а затем нежными поцелуями положить конец вопросам. В памяти снова встала картина того, как Селеста уходит с утеса без нее. Медленно, но решительно. Селеста была достаточно сильной для чего угодно. – А ты уверена, что она не сказала чего-нибудь еще? Покопайся в памяти. Может, найдется какая-нибудь подсказка относительно того, куда она направилась? Не упоминала ли она имен подруг в Лондоне или чего-то вроде этого?
