Уже когда я совсем собрался вести людей освобождать Максима, я узнал о его Вознесении на Небо.
Весть о Чуде сообщил мне король. Он сам прибежал ко мне, смертельно перепуганный, в состоянии, близком к обмороку. Его терзал страх вовсе не за судьбу Сына Бога, а всего лишь за собственную ничтожную шкуру. Он помнил мою угрозу, мои слова о том, что ждёт его, если в его замке с головы Сына Божьего упадёт хотя бы волос. Король плакал и умолял пощадить его, бессвязно что‑то рассказывал, уверял, что он ни в чём не виноват.
С трудом мне удалось понять, что в темницу к Максиму недавно вошли убийцы. Вовсе не по приказу короля, как он клялся, и я сразу понял, что он не врёт. Их вёл предатель, начальник королевской стражи. И предателя, связанного, сами же убийцы вскоре поспешно привели к королю. Потому что, войдя в закрытую наглухо каменную подземную клеть, они обнаружили, что Сын Бога, каким‑то образом пройдя сквозь стены, уже покинул её. Покинул этот мир.
Как об этом и было сказано в Первой Книге.
Он именно покинул этот мир, а вовсе не умер. Вознёсся на Небо. Наверное, для того, чтобы встретиться со своим Отцом Небесным. Он сумел вознестись на Небо даже сквозь толстенные каменные стены. Он был Святым, поэтому его, ставшего невесомым и бестелесным в своей Святости, ничто не могло остановить в его Вознесении.
Это было Чудо. Чудо, о котором, как теперь все понимали, говорилось и в Первой Книге. И даже убийцы, первыми обнаружившие свершение этого Чуда, были глубоко потрясены случившимся. Что Максим – именно Сын Бога, уже не сомневались даже они.
Я ринулся тогда в подвал, где провёл свои последние часы мой господин, где он испытал последние свои страдания. Упав на колени, я целовал каменный пол и оставленные им на этом полу его вещи. Одежду. Амулет, подаренный ему Святой Раиной. Странную коробочку с тянущимися от неё шнурами, которые мой господин прикреплял иногда к своим ушам. Может быть, с помощью этой коробочки он выслушивал наставления своего Небесного Отца…
Лишь волшебного Меча не было на полу среди оставленных Максимом вещей. То, что Меч был в камере с Максимом, я знал точно. Но куда же он делся? Я не сразу понял, что волшебный Меч Святого Максима тоже стал Святым.
Картины моего господина были самым настоящим Чудом. Выполненные рукой Сына Бога изображения Святой Раины сами могли творить Чудеса, исцелять смертельно больных людей, пришедших поклониться им и раскаяться в грехах. Нарисованный Максимом меч тоже сотворил Чудо, меч, перекованный по этому рисунку, приобрёл Божественную силу, и Максим смог взять Его с собой на Небо.
Я приказал оставить в этой страшной темнице всё как было. Чтобы каждый мог придти и собственными глазами увидеть место, в котором Сын Бога принял свою последнюю муку.
И потом днём и ночью сюда не прекращались шествия паломников. Людей, переполненных запоздалым, как и говорилось о том в Первой Книге, раскаянием, скорбью о судьбе Спасителя. Каждый из них вставал на колени и целовал каменный холодный пол. И тихо удалялся, уступая место следующему.
Людской поток не прекращался ни на мгновение. К месту последнего заточения Святого Максима приезжало множество паломников не только из Фатамии, но и из других королевств.
Поклониться месту, откуда Сын Бога Вознёсся на Небеса, приходили даже Чёрные Колдуны. И “слуги Святой Церкви”.
Я велел пропускать и тех, и других. Даже Его Великую Святомудрость впустил. И не потому, что он официально признал наконец Максима Святым и Сыном Бога. Просто я пропускал к этому месту всех. Всех, без исключения. И друзей моего господина, и его врагов.
После свершения этого Чуда я вообще прекратил войну, которую так ненавидел мой господин. Я перестал воевать с Чёрными Колдунами, хотя и мог теперь уничтожить их всех до одного. Я прекратил пытки и казни, отпустил пленных. Даже короля, даже тех, кто приходил убить Максима, даже предателя, который вёл их, даже их я не стал казнить. И тоже отпустил на свободу.
Сын Бога никогда не хотел ничьих казней. Он был бы огорчён, если бы узнал, что из‑за него хоть кого‑то казнили. Он пришёл в наш мир, чтобы искупить грехи всех людей, он простил их и принял муки, чтобы спасти их от последствий их же грехов.
Мыслимо ли было мне противиться этому Его милосердному решению?
Чёрные Колдуны тоже прекратили войну. И тоже – добровольно, без всякого нажима с моей стороны. И вернули всех пленных. И даже Леардо, похитившего у них Морскую Свирель. Того самого Леардо, которому Сын Бога доверял едва ли не больше, чем себе, и потерю которого так и не смог пережить.
Мальчишка был теперь не совсем в здравом уме. Плен у Чёрных Колдунов не прошёл для него бесследно. Его сильно пытали, он был ослеплён. Сколько я ни пытался объяснить ему, что произошло с Максимом, он так и не смог этого понять. Он был погружён внутрь себя и плохо воспринимал происходящее вокруг.
Он мог недолго поддерживать простой разговор, понимал кое‑что из того, что говорилось ему. Но известие о Вознесении так и не было им воспринято. Он то и дело задавал вопросы, где сейчас Максим, когда ему можно будет увидеть его. И не слушал ответы. Он не понимал, что не только Максима, что он вообще больше никого и никогда не увидит, что Чёрные Колдуны выжгли его глаза. Леардо не хотел, чтобы Сын Бога навсегда покинул его, поэтому он и не слушал ничьих слов о том, что это всё‑таки произошло.
Мне было жаль отважного и преданного Максиму мальчишку, но помочь я ему ничем не мог. Разве что отомстить за него Чёрным Колдунам. Но это бы не помогло ему. И не понравилось бы, если бы он мог ясно понимать происходящее. Не понравилось бы это ему потому, что он отлично знал, что это не понравилось бы и его господину.
К Святому Леардо (даже Его Великая Святомудрость официально признал Леардо Святым) тоже приходили толпы паломников, просили его благословения.
Люди поняли наконец, что среди них был Посланник от самого Бога, Его любимый Сын. Поняли лишь тогда, когда Сын Бога уже ушёл от них. Но остался Леардо, его преданный слуга, которому Максим доверял как никому другому, который принял муки ради своего господина. И люди несли свою запоздалую любовь и раскаяние к Леардо, этому живому укору их совести, обливаясь слезами, просили простить и благословить их. Леардо не отвечал, он как будто не замечал идущих к нему людей… Наверное, он просто не понимал, чего от него хотят. Люди целовали пол возле его ног и тихо удалялись.
На лицах их виден был отпечаток очищающей скорби и раскаяния, раскаяния не только в своих собственных грехах, но и в грехах других людей. Такое же выражение было на лицах людей и после посещения места заточения Максима. И после поклонения созданным Максимом картинам, изображавшим Святую Раину.
Паломничество продолжалось, не прекращаясь. Как это и было написано в Первой Книге, которую Его Великой Святомудрости пришлось вновь признать Святой.
Первая Книга опять стало печататься по моему приказу, который глава Святой Церкви вынужден был одобрить. Стало печататься также “Жизнеописание Святого Максима, Сына Божьего” – небольшая книга с яркими иллюстрациями, понятными даже маленьким детям.
