— Слышь, Пашк, ну а ты че молчишь? — спросил Корич.
— А че говорить? Они-то думали, что я свой, да я в принципе и был свой. Я ж у Олега Мироновича, — Пашка кивнул на доктора, — давно работаю, способности свои развиваю. В общем, они попробовали меня на испуг взять, «Зовом Зверя» постращать, а я чего, я «дуропитеком» прикинулся и сижу, баранку кручу, насвистываю. Потом, когда детей из автобуса в автобус пересаживали, так потихонечку бомбу и разрядил, да там в принципе и разряжать нечего — всего одна ловушка простенькая. Во-о-о-от, а как Гнашевич с командой на аэродром свалили, так я этих зверьков и повязал. Одному монтировкой по затылку, второго ампулой снотворной. Но так, легонько, чтобы мог на связь выходить. Вот в общем-то и все…
В дверь осторожно постучали, Танюков удивленно вскинул брови и сказал:
— Войдите.
На пороге кабинета стоял охранник, держа за руку маленькую девочку. Охранник, естественно, не ожидал увидеть здесь столько вооруженных людей.
— Что у вас? — движением руки успокоил его Танюков. — Почему Людочка наша плачет?
Люда Коротких увидела Васинцова и словно не удивилась, подошла к нему и спрятала заплаканные глаза у него в рукаве.
— Она говорит, что… ее ангел умирает и хочет с ней проститься, — объяснял охранник. — Что за ангел, я так и не понял…
Джип летел по ночной дороге, разбрасывая фонтаны брызг. Людочка еще всхлипывала и крепко держалась за руку Карины. Васинцов уже знал куда ехать, большой дом на Звездном бульваре, неужели тот самый, куда они ходили с отцом Иоанном? Да, именно туда, Людочка молча указала на дом и подъезд.
— А откуда ты знаешь, что ангел ждет тебя там, Людочка? — осторожно спросила Карина.
— Я чувствую, — всхлипнула девочка, — он ждет, он боится умереть, не увидев меня. Тут надо спуститься вниз к большой железной двери.
— Подвал, что ли?
— Ну да, вон там, где большая белая машина с огоньками.
— «Скорая помощь»?
— Да, там большая железная дверь с колесом, вы постучите, вам откроют.
Но стучаться не понадобилось, дверь лежала на полу, должно быть, вывороченная взрывом. В проеме стояли два охранника в форме группы «Кондоров» с автоматами наперевес. Васинцова они узнали и разом козырнули…
— Что случилось? — спросил Васинцов, указав на дверь.
— Нападение, толпа человек пятьдесят, с оружием. В общем, бойню учинили.
— Он там, там, я чувствую, — тихо сказала Людмила.
Васинцов подхватил девочку на руки и вошел в длинный коридор, едва не столкнувшись с санитарами, выносившими чье-то тело. Рука с длинными бледными ногтями свешивалась из-под простыни и качалась при каждом шаге.
Роберт Гнашевич лежал на носилках, голова его была высоко запрокинута. Людочка осторожно подошла к нему, опустилась на колени и прижалась головой к груди. Большие ресницы Гнашевича дрогнули.
— Он потребовал не трогать его, пока вы не приедете, — сказал санитар, в котором Васинцов узнал Александра, питомца отца Иоанна. — Он был уверен, что вы придете.
— Это и есть твой ангел? — спросил Васинцов, глядя на заросшее лицо новочеловека.
— Да, это он, но он внутри не такой, не страшный, он хороший, добрый. Он мне много рассказывал, когда являлся ангелом. Он боялся, что из-за этого мне будет плохо, но по-другому он не мог, за ним постоянно следили.
Гнашевич с трудом открыл глаза и встретился взглядом с Васинцовым.
— Позаботься о ней, — шевельнулись губы, и из уголка рта покатилась кровавая струйка.
Параллель 7. ЗАПАХ ЗВЕРЯ — ФИНАЛ
Зверь интуитивно почувствовал опасность, проснулся и вскочил на лапы. Опасность, явная опасность, но пока труднообъяснимая. Ему что-то угрожает, но не здесь, не в данном месте. Кто-то чужой замыслил его убить, кто-то очень опасный хочет его гибели и знает, как это сделать.
От нахлынувших на него ощущений зверь тихо заскулил и завертелся на месте. Нет, надо собраться, он не должен отчаиваться, он ведь так силен, он ведь так умен и хитер. Он прилег на пол и припал мордой к передним лапам. Думать, думать об опасности.
Зверь замер, словно окаменел, лишь нервно дергающийся кончик хвоста показывал, как он возбужден, как он лихорадочно думает. Впрочем, что здесь думать, если есть опасность, эту опасность надо ликвидировать как можно быстрее. Иначе зачем ему эти мощные зубы, эти острые когти. Зверь вскочил на лапы и, не размышляя больше ни минуты, метнулся к балкону. Лапы мягко спружинили о газон, он тут же сделал огромный прыжок и вспугнул двух милующихся кошек. Ненавистные, мерзкие животные, жалкие прихлебатели ничтожного человечества! А эти ничуть не лучше: на лавке прямо под открытым небом занимались любовью человеческий самец и похотливая человеческая самка. В нос ему ударил отвратительный запах табака, спиртного, желез внутренней секреции самки. Отвратительно, омерзительно, мерзко! Он на миг замедлил движение, решая, а не прекратить ли парой ударов ничтожные жизни этих омерзительных существ, но тут же прибавил ходу. Не до них сейчас, сейчас главное — предотвратить опасность. Он справится, он сможет, он сделает это.
— Вы Белов Борис Глебович?
— Да, я, — удивленно сказал Белов, выпрямляясь над сумкой с вещами. — А чем могу служить?
— Следователь областной прокуратуры Пачнев, у меня к вам несколько вопросов.
— Коллега, значит? Что стряслось, коллега?
— Вы знали Домбровского Александра Львовича?
— Что значит знал? Мы виделись с ним не далее как вчера вечером. С ним что-то случилось?
— Он убит.
— Что?.. — Белов уставился на следователя. — Как убит? Я же только вчера у него…
— Поэтому я и приехал к вам, на его автоответчике был ваш телефон, и консьержка сказала, что вы часто бывали у него, когда он приезжал к нам в город.
Белов почувствовал, что ноги у него затряслись, он сел на кровать и заискал по тумбочке в поисках сигарет:
— Этого не может быть, просто не может…
— После встречи с Домбровским вы вернулись сюда, в санаторий?
— Да, можете проверить… Слушайте, вы что, меня подозреваете, что ли?
— Нет, что вы, просто порядок такой. А какого рода у вас были взаимоотношения с Домбровским?
— Дружеские. Можешь записать, что я помогал ему снимать кино.
— Вы, кино?
— Да, а что вас так удивляет?
— Да нет, ничего. У него были еще знакомые или дела в нашем городе?
— Насчет дел — вряд ли, а знакомые… разве что моя… невеста, Галина.
— Чащина? Да, мы уже связались ней, ее телефон тоже был в памяти его компьютера. А еще?
— Нет, скорее всего в нашем городе у него знакомых больше нет. У него были какие-то тяжбы в Москве, он, кажется, судился с «Роспрокатом»… Как это произошло?
