Впереди что-то зашевелилось. Игнат опасливо остановился, следом за ним встал Жабик. Мало ли что может передвигаться по пустынным улицам — может быть, это очередной посланник Властелина? Егор тоже остановился. Он не смотрел по сторонам, он просто замер посреди улицы и ждал чего-то.
Впереди из тени подъезда вышел человек. Маленький, неказистый дед в коричневом аккуратном пиджачке. У деда была борода лопатой и длинные седеющие волосы. Он очень походил на Карла Маркса из учебников по истории периода СССР.
— Ну здорово, отрок, — гулко протянул дед.
— Приветствую тебя, Онуфрич, — отозвался Егор.
Игнат и Жабик стояли в десяти шагах поодаль, но слышали разговор прекрасно: слова разносились по пустой улице словно через громкоговоритель.
— Онуфрич не ошибся. Егор возмужал, сдюжил, — сказал дед.
— Зачем ты дал книгу Властелину? — спросил Егор. Его глаза впились в деда. Тот смущенно потупился.
— Мефодий не властен над книгой. Она сама избирает хозяина. — проговорил он грустно. — Егор познал истину — и книга исчезла. Но не один Егор способен познать истину.
— К нему ты тоже приходил?
— Он не знает Онуфрича. — Дед покачал головой. — У Властелина свои соблазны и своя война. Вам решать, чему быть.
— Нам? Разве решает не Творец?
— Творец дал людям свободу! Свободу жить в этом мире! Не нужно сваливать свою вину и ответственность на Творца! — проговорил дед.
Сейчас он меньше всего походил на сумасшедшего, пускающего пузыри старика. Глаза его грозно блестели, борода воинственно топорщилась. Егору даже показалось, что слова деда сопровождаются ворчанием отдаленного грома.
— Обучение закончено! — проговорил дед густым басом. — Скоро мы узнаем, готово ли человечество к переходу на новую стадию развития! Совсем скоро!
— Какое обучение, какая новая стадия развития?! — воскликнул Егор. — Книгу, а с ней и ее назойливое внимание, которые ты именуешь обучением, я бросил два года назад. Все! Нет больше никакого обучения! И стадии развития мне не нужны! Пусть мир развивается сам, пусть он идет хоть в тартарары, хоть в задницу! Мне плевать на мир!
— А не жалко будет? — Дедок улыбнулся.
Перед Егором чередой пронеслись дивные картины, виденные им в горах. Высокие горы в потрясающе чистом и прозрачном воздухе. Белые вершины и каменные склоны. Зеленые девственные леса, еще не тронутые растлевающим влиянием человека, морские глубины, коралловые рифы, солнечные восходы, облака на голубом небе, ветвистые молнии на черном небе, звезды в ночной тишине. Все это закружилось перед Егором, прошлось по сердцу мягкой кисточкой, сдувая пыль бесчувствия и черствости.
— Жалко. Этого будет жалко, — прошептал Егор. — Но ведь есть и другое.
Уже сознательно он вызвал из подсознания совсем другие образы. Образы, виденные им всего несколько минут назад. Оскаленные лица Жеки и Геры. Огромные армейские ботинки, с размахом врезающиеся в беззащитное лицо прохожего. Блестящее лезвие ножа с хрустом вспарывает живую плоть. Оскал на лице Гробовского. Блестящие от вожделения глаза Зайца. Пьяное сборище бомжей посреди чистого парка. Разбитые бутылки, перевернутые скамейки, отбитая бронзовая рука памятника. Дерьмо и грязь посреди улиц. Стук топора, упавшее дерево. “Заслоняло свет!” — слова маленького, толстенького человечка. Год, другой, третий, останки дерева лежат во дворе. Телевизор. Обычный маленький телевизор. Взрывы и кровь на экране. Оторванные руки, ноги, развороченные взрывом животы. “Круто!” Восторженные глаза маленького зрителя. Танковые армады, летящие истребители, бомбардировщик, сбрасывающий бомбы. Смерть! Страх! Насилие!
— А как же это? Как с этим быть? Кто от этого нас спасет?»
— Спасти человечество сможет лишь человек! — проговорил дед.
— Человек?! — воскликнул Егор. — Я не хочу быть этим человеком!
— Уступи место! — Глаза деда хитро блестели под кустистыми бровями. Борода скрывала улыбку.
— Уступить место — значит умереть?! — воскликнул Егор. — Я не хочу умирать! Я хочу свободно жить в этом мире! По своим правилам, а не по правилам неизвестного мне маньяка!
— Маньяка? В мире власть берет сильнейший! Так уж устроен мир! Люди сами пожелали себе такой участи! Сами двинули цивилизацию по этому пути! Правит тот, кто не брезгует взять в руки власть и силу! Все остальные могут лишь следовать путем небрезгливых! У тебя два пути!
— Нет! — закричал Егор.
— Да! — проговорил дедок.
Он стоял перед Егором — маленький и старенький. Егор высился над ним, кулаки сжаты, глаза мечут молнии. Игнату показалось, еще чуть-чуть — и Егор просто-напросто уничтожит деда, как уничтожил бомжей и банду.
— Ну и черт с тобой! — зло буркнул Егор и шагнул мимо деда.
Дед стоял и печально глядел ему вслед. Плечи Егора сгорбились, он шел, словно побитый щенок от матерого пса.
Жабик робко шагнул к деду и тронул его за рукав:
— Дедушка! Может, вам нужна помощь?..
— Ему помогите, — сказал дедушка. Он указал узловатым, старческим пальцем на спину удаляющегося Егора. — В нем ваше спасение! В нем!
— Хорошо, — сказал Жабик и посмотрел на удаляющегося Егора.
Рядом раздалось бормотание деда, он произнес еще одну фразу. Эта фраза огнем опалила Игната и Жабика.
— В нем ваше спасение! — повторил дед еле слышно. — И, быть может, ваша погибель...
Они обернулись и замерли. Деда не было.
Владимир стоял на балконе административного здания этого маленького городка. Он привык к огромным мегаполисам, он лично посетил все крупнейшие столицы мира, лично поставил в них своих Апостолов, ввел в правительство своих людей. Он был спокоен за эти города. И вот теперь здесь, в этом маленьком богом забытом городишке, случилось что-то непредвиденное. Еще ни разу его планы не нарушались. Всегда все, что он задумывал, происходило так, как он этого хотел.
Эти размышления не добавляли Властелину хороших чувств. Позади него испуганно молчал Виктор Леонидович. Апостол. Один из сильнейших Апостолов, а на деле такой же жалкий и слабый, как все людишки. Жалкий и не желающий видеть правды. А правда состоит в том, что это он, Властелин, наделил его силой. И в любой момент может забрать ее обратно. Сивушин не сам добился всего, он получил. И за это должен служить. Служить, как и миллионы других людей по всему миру. “Весь мир скоро будет моим благодаря этим людям!”
Владимир нахмурился. В который уже раз его кольнула назойливая иголочка ощущения непоправимой ошибки. Он что-то проглядел. Несмотря на то что план давным-давно обдуман и принят к исполнению, несмотря на то что этот план уже действует. Тревога трогала душу прохладными пальцами. Что он мог проглядеть? Ответа на этот вопрос не было.
От таких мыслей дрожь пронзала тело тысячами иголочек.
