Зато позавтракать она не успела. Едва девушка-визажист закончила свою работу, как сзади раздалось деликатное покашливание Жака.
– Госпожа президент, получен рапорт с фрегата «Церам».
Нежась под легчайшими касаниями карандаша, аш-Шагури не сразу сообразила, о чем идет речь.
– «Церам»? – недоуменно переспросила она. «Сова» по натуре, утром она чувствовала себя не лучшим образом. Увы, этот мир больше приспособлен для «жаворонков». И даже достигнув высшего поста в государстве, Салия продолжала страдать, отпаивая себя по утрам кофе.
Жак, уже привыкший к ночному образу жизни хозяйки, пояснил:
– Один из фрегатов в системе Юпитера.
– Ах да, конечно. – Аш-Шагури жестом отослала визажиста и, собравшись с силами, поднялась с мягкого кожаного кресла. – Через четверть часа подготовьте информацию к показу в моем кабинете.
– Да, госпожа президент, – склонил голову секретарь и замер, ожидая дальнейших распоряжений.
– Завтрак подайте туда же. – Аш-Шагури посмотрела на себя в большое, в половину стены, зеркало и, удовлетворенная осмотром, добавила: – Это все, можете быть свободны, Жак.
Дождавшись, пока секретарь выйдет из будуара, Салия скинула халат и стала одевать заботливо разложенный на кровати брючный костюм. Подгоняемая любопытством, она одевалась так быстро, как когда-то в молодости, в тесных примерочных бесчисленных домов моды.
Рапорт, пришедший с «Церама», вселял надежду. Провались засада, и сигнал на Землю передал бы один из беспилотных кораблей-разведчиков. Уцелевший фрегат означал, что поставленную задачу эскадра выполнила как минимум частично. Теперь оставалось узнать, насколько она ее выполнила и какие потери при этом понесла.
Президентский дворец стоял на берегу Атлантического океана, чуть в стороне от столицы. Когда-то давно в дельте Конго росли густые тропические леса. Но триста семьдесят лет назад, когда назрел вопрос о создании единого правительства Земли, столицу решили возвести здесь, в самых дебрях черного континента. Вне размытых границ отмирающих национальных государств, на совершенно нейтральной территории, где полтора столетия назад бушевала последняя крупная война по переделу мира. Одна из самых долгих и кровавых войн в истории человечества.
Джунгли срубили, закатали побережье океана в бетон, и через пару десятков лет в дельте великой реки вознеслись серебристые башни великого Прайма – столицы Земли. Сейчас, когда с развитием транспортной инфраструктуры и информационных технологий города расползались районами коттеджей, своими небоскребами Прайм заставлял вспоминать старину. Населенная пятнадцатью миллионами жителей, по площади столица уступала большинству раскинувшихся на сотни километров коттеджных мегаполисов.
Салия, чье детство прошло на окраине такого мегаполиса, никак не могла взять в толк, что движет людьми, за бешеные деньги покупающими типовые квартиры в небоскребах Прайма. В любом другом городе по цене такой квартиры можно было приобрести просторный двухэтажный дом с приличным участком земли. А что касается работы, все равно большинство жителей Земли работали удаленно, из дома, а то и вовсе владели маленькими кустарными мастерскими. Ручная работа дорого стоила в век массового производства.
Правительственный комплекс построили в десяти километрах южнее столицы. Достаточно далеко, чтобы сюда не долетал шум неугомонного города. Огороженная территория занимала несколько квадратных километров, а здания дворца словно вырастали из прибрежных скал. Архитектору, который строил комплекс, удалось совместить природу и дело рук человеческих, гармонично вписав среди серых скал белоснежные стены дворца.
А еще из окон президентской спальни открывался великолепный вид на океан. И лежа на кровати, глядя в окно, было так легко представить, что смотришь на воду из иллюминатора большого прогулочного лайнера. Лишь облака, чайки да бескрайняя океанская гладь. Единственное, что Салии не нравилось в спальне, так это то, что сюда не проникали лучи восходящего солнца. Но либо океан, либо солнце, и она выбрала океан. Солнца вокруг хватало и так.
В подземную часть дворцового комплекса Салия добралась на лифте, кабинка которого ожидала ее у самых дверей спальни. Обычно она предпочитала пользоваться другим, медленным лифтом, в котором желудок не стремился покинуть организм. Но, чтобы воспользоваться им, следовало сначала спуститься в вестибюль. В президентских апартаментах имелся только этот, рассчитанный на нештатные ситуации лифт. А желание узнать результаты первого сражения за Солнечную систему гнало вперед.
Система безопасности опознала ее и без лишних процедур идентификации распахнула дверь в тесную кабинку. В первый раз аш-Шагури удивилась такой безалаберности системы доступа, но начальник охраны объяснил, что компьютер узнавал ее не только по внешности, которую можно и подделать. Система оперировала множеством параметров, начиная от выделяемых организмом феромонов и заканчивая особенностями кинематики тела. При таком количестве тестовых методов банальным сканированием сетчатки можно было пренебречь.
Желудок рванулся вверх, и Салия, с трудом сдержав приступ икоты, ухватилась за поручень. Удерживаемый сильным магнитным полем, лифт несся вниз почти со скоростью свободного падения. Конструкторы, создавая лифт для спасения президента в случае гипотетической ядерной атаки на дворец, о комфорте заботились в самую последнюю очередь. Упав на сотню метров, кабинка довольно жестко затормозила, заставив Салию пошатнуться, и остановилась, распахнув дверь.
Двое агентов службы безопасности вытянулись, узнав президента, и аш-Шагури, поздоровавшись, коротким коридором прошла до капсулы правительственного метро. Основные помещения бункера вырыли в десяти километрах южнее, связав с дворцом веткой метро с магнитно-левитационными капсулами. В первый год своего правления аш-Шагури считала, что строители наверняка страдали паранойей, но с началом войны изменила свое мнение. Тем более теперь, когда над Землей повисла реальная угроза орбитальной бомбардировки. Враг станет целить во дворец, и у обитателей бункера появится шанс пережить атаку.
Разогнанная магнитным полем, капсула пролетела путь до бункера за пару минут, ускоряясь и тормозя с ощутимыми перегрузками. Аш-Шагури знала, что в случае необходимости капсула могла разгоняться до шестисот километров в час. Но искренне надеялась, что за время ее правления такой необходимости не назреет. Она вообще плохо переносила ускорения.
Прямо у капсулы ее перехватил министр обороны. Оуэн, одетый сегодня в полувоенный серый френч, выглядел донельзя возбужденным. Возбужденным настолько, что начал говорить, не дожидаясь, пока президент выйдет из капсулы.
– Госпожа президент, у них получилось!
Спешившие мимо сотрудники администрации, прислушиваясь к разговору, стали замедлять шаги, и аш-Шагури остановила министра взмахом руки:
– Пройдемте в мой кабинет, Оуэн.
Ее кабинет в бункере полностью, вплоть до вида из «окон», копировал кабинет во дворце. Аш-Шагури любила находиться в неизменной, знакомой до мелочей обстановке. Возможно, причиной этому служили бесконечные скитания по выставкам в юности, а с годами ей все больше и больше хотелось постоянства. Увы, карьера политика подразумевала все те же разъезды. Встречи с избирателями, публичные визиты в регионы. Электорат должен видеть, как о нем заботится власть, и значительный процент времени аш-Шагури проводила в поездках. Но везде, где это только возможно, она старалась придать рабочему месту знакомые черты.
