Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 160
Наконец мальчишка натянул сапоги – а с ними он телился еще дольше, чем с поясом: вертел и так и эдак, щелкал по набойкам на носках и каблуках, цокал языком и только что на зуб не пробовал, – и Зариф осторожно отогнул ковер и выглянул из ниши. Бадью они решили вылить потом – лучше пусть выпорют за нее, чем пропустить зрелище.
В круглой башенной комнате копошился с десяток рабынь-степнячек: мололи муку, что-то зашивали, кроили. Старая Тусаха, добрая и щедрая, часто подкармливавшая вечно голодных мальчишек, раздувала огонь в жаровне.
Зариф присмотрелся к выходу из комнаты, завешенному кошмой, – ее дергал, то втягивая, то отдувая в сторону, гулявший на лестнице башни ветер. Прислушался – нет, вроде не идет сейид, иначе бы тут все метались, как куры. И махнул рукой – мол, чисто. Вперед.
Они успели добежать до самого низа – во двор. Во дворе гулямы держали Гюлькара. Господин Ястреб в белом парадном кафтане уже ставил ногу в стремя. Заслышав их топот, сейид обернулся и не стал садиться в седло.
– Что я здесь вижу? – осведомился он ласковым тихим голосом.
Такой голос хоть раз в жизни приходилось слышать и тому и другому – поэтому Ханид с Зарифом повалились как снопы и дернули за собой – на коленки, идиот, голову пригни и не отсвечивай – застывшего в столбняке дикаря-кочевника.
Ханид слышал такой голос над своей чудом уцелевшей головой после попойки в винной лавке Дархана. Оказалось, что пьяная компания, в которую он неведомо каким лихом затесался, поймала каких-то степняцких баб и насиловала до самого утра. Ханид уснул мертвым пьяным сном до того, как все началось. Зато утро он встретил вместе со всеми – на дыбе у дознавателей в подземелье крепости. Его похлестали для порядку и отпустили. К господину Ястребу. Который с ним, Ханидом, поговорил. Недолго, но Ханид этот разговор запомнил на всю оставшуюся жизнь. Как и последующую порку – ибо господин Ястреб велел высечь его уже не для порядку, а от души.
В судьбе Зарифа такой голос тоже предварял жуткую экзекуцию – и не розгами, а палкой, да еще и не подстелили ничего, прямо на землю повалили – после раскуривания кальяна с опиумным маком. Бесстрастно оглядев рыдающего и придерживающего зад Зарифа, господин Ястреб заверил: в следующий раз он его, Зарифа, продаст. Джунгарам. В зимних стойбищах кочевников этого зелья – бери не хочу. Только знай зад подставляй, а потом кури. Зариф клятвенно заверил господина, что он больше ни траву, ни опий – ну никогда не будет больше даже нюхать, не то что пробовать.
Поэтому все трое сильно дрожали – и от свистящего ледяного ветра, и от страха.
– Почему ты здесь, Ханид? – мягко поинтересовался сейид. – Я приказал тебе учить ашшари этого мальчика. Разве нет?
Ханид только кивнул, пытаясь втянуть голову в плечи и жалея о том, что он не черепаха.
– Завтра я поговорю с ним на ашшари, и горе тебе, Ханид, если он не сможет поприветствовать меня как подобает.
Юноша повалился лицом в грязь и затих.
– А ты, Зариф? Разве ты не должен быть на занятии по правописанию и чтению Книги в масджид? Улем, почтеннейший Халид аз-Зубайди, жаловался мне, что в прошлый раз ты подрался и бросил туфлей в товарища. А теперь ты и вовсе не идешь в школу. Я вижу, учение тебе не по вкусу. Что ж, мне, видно, придется подыскать тебе другое занятие…
Зариф убедительно зарыдал, замазываясь рукавом, хрюкая и обещая никогда-никогда больше…
Нерегиль осмотрел всех троих. Степняцкий пацан не получил пока ничего – ни по затылку, ни по спине, но лежал тихо, как мышь под метлой. Несмотря на незнание ашшари, он прекрасно понимал что к чему. Поглядев на склоненные бритые затылки мальчишек, господин Ястреб сказал:
– Глазеть на казнь ради развлечения – занятие для уродов. Я же хочу, чтобы вы выросли людьми.
С такими загадочными словами сейид поднялся в седло и тронулся со двора прочь. Ошеломленно переглянувшись, все трое одновременно прониклись одной и той же мыслью: у богов и ангелов – свои причуды. Но перечить им, увы, невозможно.
– Я благодарен тебе за девчонку, – Хасан кивнул смазливому мальчишке-кравчему – наливай-наливай, – и покрутил ус с довольной улыбкой. – Она хорошо согревает меня по ночам.
Тарик лишь отмахнулся – о чем, мол, разговор.
Вернувшись в Дархан после Хангайского похода, Хасан обнаружил приятный подарок: ему оставили совсем юную найманочку, дочку недавно казненного мятежного хана. Девушку отмыли, приодели, и она оказалась хоть куда: нетронутая, еще с печатью, мягкая, податливая, покладистая. Хасан стал отцом ее невинности, и девчонка привязалась к нему, как котенок. Он прозвал ее Атик – в память о невольнице-кипчачке, которая была в доме матери в дни его юности. Глядя на смугленькую, с карими миндалевидными глазами девушку, Хасан все больше проникался доводами аль-Сакати, наставлявшего в своей «Книге устроений»: ятрибку лучше всего покупать для пения, мединку – ради ее элегантности, берберку – для здорового потомства, ханаттийку – для наслаждения, а степнячку – для спокойного досуга.
Хасан отхлебнул из яшмовой ханьской чашечки и украдкой глянул на задумавшегося о чем-то своем нерегиля: так знает или нет?.. Ибн Худайр передавал свои депеши через местного начальника барида, а тот отдавал их только Хасану. А уж тот приносил новости самийа. Впрочем, кто их, сумеречников, разберет, Тарика могли извещать обо всем джинны. Но какое дело джиннам до событий в халифском дворце?..
Толстый ковер, занавешивавший деревянную решетку окна, хлопнул с порывом ветра. Крупный секущий песок, заживо снимающий кожу с лица, свистел над Мурэном. Далеко за стенами города лежало белесым, так еще и не растаявшим зеркалом льда озеро – берега Балхаша топорщились жухлыми гривками травы, редкие кустики пригибал к неплодной земле ветер. Давеча на пошедший иглами пористый лед забрела корова – да так и ушла на дно, несмотря на все усилия орущей и тянущей за веревки степняцкой рвани. Поднимаясь в комнаты к Тарику, Хасан глянул в смотревшую на северо-восток бойницу: озеро казалось серым бескрайним простором, ограниченным огоньками кочевий в черной беззвездной дали.
Нерегиль сидел, опершись щекой на руку. Золотой узорчатый браслет чуть сполз, приоткрывая запястье. Хасан поспешно отвел взгляд – ему уже приходилось видеть эти шрамы, но все равно становилось как-то не по себе. Поговаривали, что старый астролог написал целую книгу о своем путешествии на запад, и там про Тарика рассказаны такие ужасы, что не приведи Всевышний.
Самийа, прикрыв глазищи, рассеянно водил пальцем по тоненькой кромке чашечки. Она протяжно пела, отзываясь на прикосновение.
Так знает или нет?..
– Зачем ты приехал, Хасан?
Он вздрогнул – Тарик всегда нападает неожиданно, пора бы тебе это запомнить, о ибн Ахмад. От волшебного существа ничего не утаишь.
И решился:
– Я привез новости. Из столицы. Плохие новости.
Чашечка пела, лениво опущенные прозрачные веки даже не дрогнули. Так – знает?.. Впрочем, уже неважно.
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 160
