ребенок к Давиду отношения не имеет. А на тот момент я плакала и проклинала себя, что не могу дать ему того, о чем он так мечтает. Ощутить себя папой…
— Ты уже дал согласие. Перестань. Лучше обними меня.
Любимый перестает метаться, садится рядом и притягивает к себе.
— Саш, я просто переживаю за тебя. И потом… мы не торопимся?
— Мы не торопимся. — Целую его в губы, а он сжимает мою ладошку в своей горячей руке. — Просто… пообещай мне, что все будет хорошо?
— Обязательно будет.
Пытаюсь унять внутренний страх. Как бы не храбрилась, а операция есть операция. И чем ближе часовая стрелка ползет к десяти, тем сильнее меня накрывает. Давид чувствует это и теперь молча и сильно прижимает к себе. Хорошо, что молча, потому что все его разговоры в последние два дня сводились к одному: «может, не надо». Только бы сейчас не поддаться слабости и не дать задний ход.
Когда заглядывает медсестра, я уже успеваю себя накрутить до трясущихся губ. Мне ободряюще улыбаются и протягивают одноразовые сорочку и халат, в которые нужно переодеться. Не с первой попытки и не без помощи мужа (мужа!) получается. Как же я боюсь. Но и от шанса этого не откажусь. Все более чем удачно совпало даже с учебой — сейчас практика и не будет необходимости нагонять и подтягивать хвосты.
— Александра, присаживайтесь.
Ну нет! Я же могу спокойно идти. Какая каталка?!
— Давид?
— Девушка, можем обойтись без кресел? Моя жена сама дойдет.
Он говорит так строго, что я сама напрягаюсь. Девушка тушуется, пытается сказать, что такие правила. Но я не могу себя заставить. Вот тумблер где—то замкнуло и все. Понимаю, что не сяду и не сдвинусь с места.
— Хорошо. Тогда на ноги гольфы и одноразовые тапки новые наденете при входе в блок.
Так лучше.
— А Вы куда? Вам точно нельзя. — Это уже Давиду, который решительно шагает, взяв меня за руку.
Он только брови сводит и продолжает движение. Я сейчас ему безумно благодарна за эту молчаливую поддержку. Не уверена, что у самой смелости хватило бы дойти. Как бы не готовилась.
— Я с тобой. — Целует в макушку, крепко сжимая руку. — Жду тебя в палате, малышка.
Шаг. И нас разделяет дверь. Через прозрачную стену вижу, что муж никуда не уходит, а пристально смотрит, сжимая и разжимая кулаки. Борется с самим собой. Будь его воля — ворвался бы и утащил меня.
— Вы готовы?
Дергаюсь от звука чужого голоса. Бросаю через плечо взгляд, выхватывая напряженное лицо с сжатыми губами, и прохожу в операционную. Белый свет слепит глаза. Или я все—таки так трушу.
Мне показывают, куда положить халат, куда лечь; начинают суетиться, измеряя давление, ставя катетер. К лицу подносят маску, и я дышу чем—то сладким. Голоса начинают различаться смутно, как сквозь туман. Сознание затягивает темнота. В первые мгновения, пока я еще не отключилась полностью, накатывает паника. Я боюсь этой черноты. Слишком хорошо знаю, какие ужасы она в себе несет. Как спасательный круг вызываю в затухающем сознании лицо любимого и уплываю. Чернота поглощает.
Глава 82.
Давид.
Первый час ожидания проходит относительно спокойно. Относительно — главное слово. Так сильно я еще никогда не нервничал. Хотя нет, в наш первый раз с Сашей тоже внутренности сводило от волнения. И страха.
— Сколько уже? — Сбоку незаметно появляется Артур. Влад и Тимур в Москве и, подозревая, моя хитрая девочка, специально подгадала с операцией, чтобы их не было в городе. Типа душит ее гиперопека. Это официальная версия. А на самом деле просто не хочет, чтобы переживали, стоя под дверями. Была б ее воля, и меня бы отправила. Но не дождется.
— Час прошел.
Артур смотрит на часы и предлагает выйти на улицу.
— Еще примерно минут тридцать, если все по протоколу.
Мы возвращаемся в палату через десять минут. Еще через десять звонит Влад. А еще через сорок минут я мечусь раненым зверем. Прошло почти два часа, но никаких известий из операционной нет. Артур уходит за кофе, но это никак не успокаивает нервы.
Наворачиваю круги около постовой сестры. Из отделения с оперблоками меня просто выставили. И будь я в нормальном состоянии, понял бы объективность персонала. Но где сейчас я и где адекватность?!
— Вы можете узнать как—то, что с моей женой? — Этот вопрос задаю в сотый раз. Да что за клиника такая, черт возьми?!
— Как только будут изменения, мы сообщим Вам.
Что она до меня заученными фразами пытается донести? Я в полном неадеквате нахожусь. Хочется крушить все вокруг и кричать, чтобы вернули мою жену.
— Дейв, успокойся. Тебя другие пациенты уже стороной обходят.
— Пусть обходят. — Да рычу, да психую, но с каждой минутой все сложнее взять себя в руки.
На звонки встревоженных родителей и парней отвечает Артур. Во мне все это время с треском что—то ломается и отчаянно хочется выть. Стоит представить бледную девочку, лежащую на операционном столе…
Наконец на исходе четвертого — мать его! — часа из двери выходит уставший хирург. Последние двадцать минут я подпираю стену отделения, и никто уже не осмеливается подходить.
— Давид Рустамович.
Врач протягивает руку. А я ужасом смотрю на свои дрожащие пальцы. Саша бы сейчас посмеялась… или наоборот поняла и прижалась, успокаивая.
— С Вашей женой все хорошо. С нашей стороны операция прошла успешно.
— Почему… — прокашливаюсь и еще раз начинаю вопрос: — Почему…
— Александра долго отходила от наркоза. Сейчас ее перевели в реанимационное отделение. — И видя мое вытягивающееся лицо, быстро проговаривает: — Это самая обычная практика после вмешательств. До утра понаблюдаем, и переведем в палату.
— К ней…
— К ней нельзя. Нет, — чеканит, видя попытку заговорить. — Она сейчас под капельницей и будет спать. Утром приезжайте.
Благодарю хирурга и возвращаюсь в палату. Обзваниваю всех, кратко пересказывая новости. Медлю, но набираю еще один номер. Сюда я звонить не планировал и не хотел. Но раз уж он в курсе и столько сделал для моей девочки, то на два слова меня хватит.
Примерно через месяц после спонтанной свадьбы мы встретились с ним. Человеком, который сыграл не последнюю роль в нашей
