его цели. А цель-то печальна…
Эс Хавьер летит неподалеку, на Сварте. И я знаю, дракон транслирует Виоле, а та мне, что эс думает о плохом. О том, как его встретят.
О том, что ему скажет дочь.
Своего ребенка эс любит. Жаль только, что это не взаимно. Или взаимно, но… кто ж его знает? Иногда люди и любят друг друга, но не понимают, не слышат, не могут сказать что-то важное… вот не дано — и все.
Как у него с дочерью, я не знала. Но не удивлюсь, если не слишком хорошо.
Хавьер же постоянно пропадал с драконами, девочка оставалась на попечение мамы — и что она слышала?
Не любит, не понимает, изменяет… и это еще не весь список. Наверняка. Поэтому встреча может быть неприятной.
И сам городок Эрдоран мне не понравился.
Вроде бы тихий, мирный, утопает в зелени, тут явно какие-то сады, но что-то царапает.
Или это просто предчувствие?
Нам тут будут не рады? Виола, ты что думаешь?
— Вот это и думаю. Сварт тоже говорит, нам тут будут не рады.
— Почему?
— потому что эта Наталия, она копия матери. Не очень умная и скандальная.
— Хммммм…
— Хавьер жаловался Сварту. Сварт запомнил. Люди иногда не запоминают, а вот драконы помнят все. Вообще все…
— Серьезно?
— Конечно. Я помню даже, как я из яйца вылупилась. Кстати, еще один плюс от связи с человеком — вы более легковесные. Нам сложнее…
Я кивнула.
Я примерно понимала. Люди по сравнению с драконами — однодневки. Но легкие, веселые, человек проще воспринимает мир, не так сильно принимает его к сердцу… знай я физику — точно бы сказала что-то про резисторы и транзисторы. Что-то я такое слышала.
Но — не помнила. Так что…
— Виола, поговори, пожалуйста, со Свартом? Хавьер жаловаться не будет, но Сварт же постоянно с ним на связи, как и ты со мной?
— Да.
— они тоже друг друга чувствуют. Сварт может сказать тебе, ты — мне.
— и ты вмешаешься. Хорошо, я поговорю со Свартом.
Так себе план, честно говоря. Но намного лучше, чем вовсе уж ничего.
* * *
Мы приземлились на окраине Эрдорана. Хавьер посмотрел на Сварта, на Виолу, но ящеры решительно замотали головами.
Они просто не собирались оставлять нас с посторонними людьми.
Они готовы не показываться никому на глаза, они готовы залечь вот в этом симпатичном саду, но улетать до завтра?
Нет!
Они должны быть рядом. Ну… хотя бы так, чтобы вот взять и долететь. Минут за пять.
— Каэтана…
Эс Хавьер посмотрел на меня, но и тут понимания не дождался.
— Моя б воля — они бы вообще за оградой легли. Так что пусть.
Ответом мне был тяжкий вздох.
— Ладно. Идем.
В знак траура у Хавьера была пурпурная лента на рукаве. У меня, кстати, тоже. Шапочку я не снимала, капюшон был низко надвинут. Солнышко припекало и по спине текли противные струйки пота, но лучше так, чем показаться женщиной и нарваться на глупые обвинения.
Да, у нас ничего нет.
И кто в это поверит? Истеричная дурочка, замороченная собственной матерью? Да еще в такой ситуации, считай, у гроба этой самой матери? Гроб, кстати, стоял у ограды. То есть катафалк, сам гроб точно в доме.
Нереально.
Лучше я побуду существом неопределенного пола. Юношей. Потому что девушек-драконариев тут не помнят. И помолчу.
Мы с Хавьером так и договорились. Кивки, односложные ответы и вообще — лучше за меня будет говорить он. За нас двоих.
Домик Натали мне тоже не понравился.
Он красивый, беленый, он ухоженный, но — слишком. Ни трещинки, ни вмятинки, грядочки по линеечке выстроены, сорняки пинцетом прополоты, все металлическое начищено, все пылинки не то, что выметены — их с лупой выловили и выкинули.
Жуть жуткая.
Это дом беременной женщины?
Это дом женщины, у которой умерла мать?
Это дом человека, который всю жизнь будет стремиться к идеалу. Перфекцииониста. Более того, перфекциониста, который загонит всех в попытках достичь совершенства. Я таких знаю.
Люди либо могут здраво оценивать свои силы, либо не могут. В первом случае человек мечтает о совершенстве, но понимает — сил нет, здоровье не железное, нервы не чугунные. Вздохнет, да и придумает, как лучше извернуться.
Во втором случае человек начинает изводить и себя, и других.
Пытается проглотить больше, чем может откусить, а потом начинается: ах, я ради вас все тут делаю, а вы не цените! Ах, я свое здоровье подорвала, а вы неблагодарные…
Это я видела. Только вот намекнуть подруге, что НЕ НУЖНА ее мужу идеально вылизанная квартира у меня не получалось. И она каждый выходной ползала с тряпкой, пока сама не стала на нее похожа. А муж — муж в это время ходил налево. И идеально приготовленная еда, кстати, ему не была нужна. Каюсь, у меня иногда что-то не получалось. Но я пожимала плечами, и мы с Димкой это ели. И даже придумывали, как спасти блюдо.
А Лелька, так звали подругу, бежала, все выливала в помойку и потом долго рыдала. У нее ведь не получилось — идеально!
А тут вот… получилось?
Или нет?
Мужчину, который открыл нам калитку, Хавьер явно знал.
— Тадео? Как ваши дела?
— Ох, эс Хавьер… уже третий день плохо. Натали страдает.
И в чем это выражается? В усиленной прополке грядок?
— Она почти ничего не ест, ни на кого не смотрит, не разговаривает, горюет о матери. Может, вы сможете ее утешить?
Я бы сильно не обольщалась, но Хавьер пожал зятю руку и шагнул во двор. А там и в дом,
