этого громадного здания, все, кроме первого. Тут было все: экзотика Индии, Африки, Латинской Америки, Австралии, но не было главного: экспозиции великого русского писателя Булгакова. Плотно закрыв за собой за собой дверь, мы пересекли комнату и направились в один из очередных залов. Паркет был с глянцем, навощен и прилипал к ботинкам при каждом нашем шаге. И здесь я не нашел того, что искал. И вдруг ноги сами повлекли нас по коридору, в небольшую с позолотой ярко освещенную комнату, напоминающую янтарную комнату, но в миниатюре. И, едва переступив порог, я оказался лицом к лицу с ним – с Булгаковым. На меня смотрели много лиц близко знакомых – в рамках со стен. Это была та самая «заявленная в Интернете» экспозиция писателя Булгакова.
Передо мной на столе лежал фолиант, расцвеченный золотом и вензелями. Я принялся читать: это была книга, обнимавшая все творчество русского писателя– с репродукциями картин, рисунков, фоторепродукций ближайшего окружения мастера, известных фигур культуры и искусства СССР, античные скульптуры и лаконичный текст. Создатели этой «Энциклопедии Булгакова» были одержимы великим писателем Михаилом Афанасьевичем.
Поначалу я принялся читать, но скоро прекратил изучение текстов и стал рассматривать цветные репродукции. Последняя же работа, напрямую связанная с великим маэстро, была завершена в час и день смерти Булгакова. Посмертной маской скульптора Меркулова была поставлена логическая точка в ряду прижизненных снимков и портретов писателя. Некоторые из них были уменьшенными копиями снимков, помещенных в книге, другие я видел впервые, но от этого они были не менее прекрасны. Какое чудо, подумал я, что эти работы дошли до нашего времени.
С особым тщанием я продолжил осматривать «Булгаковский раздел». И чем дольше я знакомился с экспонатами, тем более всего убеждался, что пребываю в своеобразном Паноктипуме: привилегированной экспозиции Мастера.
Это был тот редкий момент истины, когда слова излишни и не надо что-то говорить, объяснять. И вдруг я понял, что такие реалии, как стародавнее прошлое, пресно-обыденное настоящее и технократическое будущее (по-голливудски) – всё это лишалось высокого смысла и казалось мизерабельным.
Здесь, в этой комнате, нас было только двое: я и он, Михаил Афанасьевич Булгаков, которого я знал теперь лучше, чем самого себя. Передо мной был не тот лубочный отлакированный Булгаков – великий писатель и драматург, неузнаваемый под толстым слоем рекламного глянца, но был истинный Михаил Булгаков, по-домашнему Мака, – человек, во всех своих проявлениях, желаниях и мечтах.
Я вспомнил вопрос Иры, подружки второй жены Любови Белозерской:
– Вы захвачены Булгаковым? – вопрос, который я тогда так и не понял.
Теперь, если бы она повстречалась мне, я ответил бы:
– Да, Ирочка, я более чем захвачен Михаилом Афанасьевичем Булгаковым!
У входа в следующую комнату стояло солидное кресло. Я присел. Отсюда были видны все экспонаты этой загадочной экспозиции «Великого писателя и драматурга Булгакова», начиная с любительских фотоснимков мастера, его портретов, написанных маслом и даже самого первого бюста, изваянного ещё при жизни литератора – до посмертной маски, снятой в 1940 году – в день и час смерти писателя. Могучий дух Михаила Афанасьевича всюду излучал свою сияющую ауру. Скульптуры, портреты, письма и черновики его великих произведений – всё это стало прекрасной явью, которую мне представилось увидеть.
Под каждым произведением значился год её создания. Разглядывая их в хронологическом порядке, я ясно видел, как божественный огонь все ярче разгорался в душе творцов – художников, скульпторов, фотохудожников и они сами творили волшебство, преломляясь душой в божественном огне великого писателя. Над созданием достоверного образа Булгакова трудились многие мастера. Они перепробовали различный материал: камень, глину, бронзу, а также мольберты и кисти – и везде было видно, как проецировались зарницы священного творческого огня. В экспозиции этой уникальной залы было всё от великого Михаила Афанасьевича Булгакова…
Я подошёл к небольшой конторке, под стеклом которой лежали чьи-то письма и кусочек картона с небольшой прядью волос, чуть ниже было написано: «Прядь волос великого русского писателя Михаила Афанасьевича Булгакова».
Я повернул голову направо – и онемел от радости: это было то, к чему я так стремился!.. Во своём блеске и великолепии под стеклянным колпаком лежала отлитая в бронзе посмертная маска Булгакова.
Подошёл ближе, всмотрелся и увидел упокоенное лицо с мягкими, округлыми чертами того человека, на которого снизошла благодать Божья. Это была посмертная маска с лица великого Булгакова… Я рассматривал бронзовую отливку, скопированную с посмертной гипсовой заготовки, которую скульптор С.Д. Меркулов снял с лица… Огромная металлическая посмертная маска; короткие волосы с пробором, закрытые глаза, чуть полуоткрытый рот небольших губ, аккуратный нос. Просветленное выражение лица, эта воплотившаяся в схваченном бронзовом образе музыка, юность облика и, самое главное, следы хронической почечной недостаточности, сопровождаемой отеком лица, – вот абсолютные доказательства подлинности булгаковской маски. Впечатление усиливало отчётливо видимая худоба щёк. Но Булгаков-то умер от острой токсикозной почечной недостаточности, то есть смерть сопровождалась сильными движениями мышц лица, что подтверждали и современники. Я потрогал руками посмертную маску: металл был шершавым и холодным. Потом обошел экспонат с другой стороны и в последний раз остановился перед ним. Мне хотелось ещё раз взглянуть в это спокойное лицо. Долго-долго смотрел, и вдруг маска стала оживать, заговорила со мной. Не помню, сколько прошло времени, пока я находился в полу бредовом состоянии…
Я очнулся и обнаружил, что никого со мной нет: ни Люстерника, ни того вальяжного гида.
И тут я ахнул: я увидел череп на золотой ноге с изумрудными глазами и жемчужными зубами, покоившийся в вазе, ножкой которой служил золотой фаллос. Скромная табличка гласила: «Великий командор Ордена Тамплиеров (Храмовников) М.А.Булгаков».
Так значит, до кремации тела великого русского писателя его голова была спасена от сжигания. А далее в строжайшей конспирации бесценный атрибут был передан единомышленникам по Ордену.
И я вспомнил, что в закатном романе Булгакова «Мастер и Маргарита» точно также на балу у Сатаны произошло превращение головы Берлиоза в череп на золотой ноге-фаллосе с изумрудными глазами и жемчужными зубами. А всё это идёт от судьбы последнего гроссмейстера ордена тамплиеров Якова Моле, сожженного в Париже 18 марта 1314 года. При этом «череп казненного гроссмейстера остался целым и невредимым… Масоны свято веруют, что Яков Моле не весь сгорел на костре, а только его тело. Палач, проводивший казнь-сжигание, был подкуплен соратниками Моле и устроил так, что когда великий гроссмейстер был задушен дымом, то огонь специально уменьшили и в конце концов удалось спасти голову, на ней обгорели лишь волосы и борода. После того череп был очищен и вместе со статуей Бафомета (демона, в поклонении которому обвиняли
