Барон достал из кармана жестяную коробочку с тонкими сигарами. Не спеша закурил.
— Я ведь знал, что ты не успокоишься, — сказал он, выпуская дым. — Такие, как ты, не успокаиваются. Много мне крови попортил. Молодец! Люблю упорных. Но ты проиграл, Рыков. Проиграл. Потому что ты умный, а я умнее. Ну, признай, что это так!
Барон расплылся в самодовольной улыбке.
— Славная получилась охота. Можно было, конечно, все провернуть и в Москве. Но для нас с тобой это слишком просто, согласись? Мы ведь любим, чтобы все было красиво. Поэтому я и выбрал это место, для меня и для тебя. Я здесь поужинаю, а ты здесь умрешь.
Неожиданно за дверью комнаты раздался звон разбитого стекла, голоса и непонятный стук, словно на пол уронили мешок.
— Посмотри, что там, — кивнул Барон одному из охранников.
Тот вышел из комнаты и скоро вернулся, нехорошо ухмыляясь, он подошел к Барону и что-то нашептал ему на ухо.
— Вот как! — удивленно воскликнул Барон. — Ну давайте, ведите их сюда!
Охранник снова скрылся за дверью. Через минуту в комнату ввели Обиходова и Левандовского. Оба были в наручниках. Лицо Обиходова все в красных пятнах от свежих ударов, а у Левандовского из носа капала кровь.
— Эти-то как здесь оказались? — спросил Барон.
— Ехали за нами от самой башни, — сказал охранник. — Этот, — он кивнул на Обиходова, — еще ручонками размахивать пытался. Рембо хренов.
— Что за самодеятельность такая!? — Барон нахмурился. — Какого лешего вы здесь делали? С тобой вообще разговор будет особый, — он обратился к утирающему кровь Левандовскому, — тебе, родной, были даны четкие инструкции. О любой информации немедленно докладывать своему непосредственному начальству. Почему не доложил? Да и ты, сочинитель, хорош, — Барон повернулся к Обиходову. — Вместо того, чтобы делом заниматься, все по девочкам норовишь. Черт знает, что такое! Вот, Рыков, полюбуйся, с кем приходится работать.
«Рыков?!» — мелькнуло в голове у Обиходова. Он встретился взглядом с круглолицым и прочитал в его серых глазах глубочайшее презрение.
— Я ни на кого не работаю! — запальчиво воскликнул Обиходов. — А вас я вообще не знаю!
— Ох уж эти журналисты! — саркастически усмехнулся Барон. — Сначала эту шпану кормишь, поишь, ублажаешь, а потом у них хватает наглости заявлять, что они ни на кого не работают. — Барон покачал головой, якобы сокрушаясь. — А тебе меня и не положено знать. Тебе больше ничего не нужно знать. С горем пополам, ты свое дело сделал.
— Да кто это такой!? — вскричал Обиходов и повернулся к Левандовскому.
— Ну ты, не дергайся! — стоявший за спиной охранник, больно тыкнул его в бок.
— В самом деле, что ты дергаешься, Обиходов? — произнес Барон. — Бери пример со своего братца. Стоит себе тихонько, не жужжит, — он указал дымящейся сигарой на Левандовского, который выглядел совершенно раздавленным. — Знаешь, Рыков, я хотел тебе рассказать все за десертом, но раз ты отказался от ужина, я тебе… все равно расскажу. Кроме тебя ведь никто мою игру оценить не способен, а мне очень хочется, чтобы ее оценили. Наверное, это слабость моя старческая. Что делать? Ведь и у тебя, Рыков, есть слабости. Ведь так?
Рыков не ответил.
— Есть! — ухмыльнулся Барон. — А самая главная твоя слабость в том, что хлебом тебя не корми, дай человека переделать. Из плохого, в хорошего. Чуть завидишь какого-нибудь проворовавшегося по первому разу бухгалтера и ну его обхаживать, как дворовый кабель сбежавшую от хозяев сучку. Кхе! — Барон самодовольно крякнул и со вкусом затянулся сигарой. — Пару раз тебе это удавалось, спору нет. Меньше воровать от этого, конечно, люди не стали, но речь сейчас не об этом. Задумал я поймать тебя на этой твоей слабости. Подвернулся как раз подходящий кадр, не из бухгалтеров, правда, а из, так сказать, деятелей искусства. Но это оказалось даже к лучшему. Потому что душу свою бессмертную продают и те и другие, но у деятелей искусства это как-то более красиво выходит. Со вкусом, с истериками, со скандалом. Короче мимо никак не пройдешь. В общем, взяли мы этого режиссеришку гнилого… Знаешь, как на рыбалке. Живец должен быть слегка протухшим, чтобы вонь как можно дальше распространилась…
— Мерзавец! — внезапно раздался истошный крик.
Левандовский стремительно бросился на Барона, подняв над головой скованные наручниками руки, словно собирался зарубить его невидимой саблей. Но ему удалось сделать к столу только два шага. Охранник успел ловко подсечь его ноги, и Левандовский плашмя рухнул на пол. Охранник подскочил к нему и с оттяжкой пнул в бок. Обиходов увидел перед собой спину этого охранника и, даже не успев ничего подумать, рванулся вперед и что есть сил ударил его сцепленными руками по затылку. Боковым зрением он успел заметить, что второй охранник кинулся было на него, но капитан повис на плечах у громилы, обхватив локтем шею. Если бы у Обиходова получилось с первого удара вырубить охранника, пинавшего Левандовского, неизвестно, чем закончилась бы эта схватка. Может, им бы и удалось выиграть пару секунд, чтобы броситься в окно или забаррикадировать дверь. Но Обиходову не удалось, удар получился слишком слабым. Охранник мгновенно выпрямился и коротким хуком справа сбил Обиходова с ног. Еще одним ударом он нокаутировал сцепившегося с его приятелем капитана. Распахнулась дверь и в комнату вбежали еще два или три человека. Обиходов видел только их ноги. Его начали пинать. Он не успел прикрыть голову. Тяжелый ботинок мелькнул перед глазами, и наступила тьма. Обиходов был без сознания лишь несколько секунд, когда он очнулся, он услышал голос Барона. Зловещий голос, словно доносившийся с небес.
— Мне это надоело. Кончайте с ними. Отвезите всех троих обратно к башне. Сделайте так, будто они сами друг друга перестреляли…
Чьи-то руки подхватили Обиходова и потащили куда-то. Он пробовал сопротивляться. Тяжелый удар в затылок снова погрузил его во тьму.
Он словно заснул и увидел сон, как на заросшие высокой травой бескрайние луга Камарга падает снег. Белый пушистый снег. Декабрьский радостный снег с крупными снежинками, пахнущий елками и мандаринами, заполнил собой целый мир. Не было больше Камарга, не было Франции, не было страха и печали, был только снег. Обиходов ловил снежинки руками и ртом, совсем, как в детстве. А еще он увидел старую сосну, которая росла рядом с его школой. У нее был высокий прямой ствол и необычная разлапистая крона. Если посмотреть на нее, сощурив глаза, сосна походила на пальму. Класса до четвертого Обиходов свято верил, что эта пальма-сосна волшебная. Нужно обнять ее руками, прижаться щекой к ее смолистому шершавому стволу, прошептать желание и слушать, что в ответ прошепчут высокие ветви, что проскрипит звонкий ствол. Обиходов уже не помнил, сбылось ли хоть одно желание. Наверное, что-то сбылось. Он изредка тайком разговаривал с сосной и после четвертого класса, проблема была лишь в том, что взрослому ученику долго стоять в обнимку с деревом на школьном дворе было не очень удобно. Сейчас Обиходов был один, никто за ним не подглядывал, поэтому он крепко обнял сосну-пальму, прижался щекой к ее бурой коре с красными трещинками, вдохнул терпкий запах смолы и прошептал:
