ушибленный Николай.
Продвинулись по коридору, не пожалели еще одну гранату…
Венгр, уже без пальто, лежал у камина – похоже, пытался в дымоход улезть.
– Да, местные они, все щели знают, – покачал головой Иванов.
От гранатных действий оконные стекла окончательно высыпались, Тимофей крикнул во двор, что окончена операция.
Квартиру обыскали. Оружия хватало: в ванной нашли хитро спрятанный арсенал, там и ефрейторский автомат нашелся, и карабины, и даже фаустпатрон.
– Хорошо, что они не ждали, а то полноценно штурмовать пришлось бы, – заметил Земляков.
Боевая часть операции закончилась, но в СМЕРШ захват лишь часть дела. Тимофей с переводчиком сходили в «гражданский» подвал. Егору Дмитриевичу было не по себе, все же очень давно он так рядом со стрельбой бывал. В подвале выбрали четырех мужчин покрепче, приказали вынести во двор трупы. Артобстрела вокруг не было, сказали местным обитателям, чтоб детей оставили, вышли на воздух.
Земляков кратко сказал жильцам об упорных сторонниках фашизма, их пособниках и полной обреченности Гитлера. Переводчик переводил, лежащие тела служили наглядным подтверждением. Потрепанную искусительницу придерживал за шиворот Сергеев, та порывалась что-то сказать и красиво пускала слезу. Думала, что ее сейчас к стене засранной пристройки поставят, но марку держала.
Несомненно, стоило красавицу к стенке прислонить: такие не одумаются. Но опергруппа имела свою узкотехническую задачу, а права выносить приговоры ей не давали. В смысле, право, может, и было, но капитан Жор и товарищ Земляков отдавать приказ на расстрел баб не жаждали. Тимофей офицеров очень хорошо понимал.
Соблазнительницу в наручниках посадили в «додж», и главный переводчик опергруппы отправился сдавать сомнительную добычу в армейский отдел, благо туда все равно следовало ехать за свежими шифровками.
Тимофей пошел мыться. Шинель была чужая, не жалко, но гимнастерка пропахла паленым сукном и этим самым… цветочным. Надо бы постираться. Тимофей догадывался, что сисястых баб любить никогда не будет, да и когда кто-то стоит вплотную, тоже уже никогда не понравится. Как ни крути, а могло дурно кончиться.
– Иди новую гимнастерку в запасных вещах возьми, – посоветовал Иванов, сливая на шею сержанта кружку ледяной воды. – Потом новые комплекты закажем.
– Чего там брать, обойдусь. Я и так куртку временно заимствовал.
– О, большое дело. Вещи-то мы всегда найдем. Не мрачней, Тима. Разнообразная у нас война, ничего не поделаешь.
– Да я не того. Слово забыл.
– Это какое? Про эту секс-бомбу? Так Женька культурно ее обозвал «шмонда салашисткая».
– А это точно культурно? Что-то я сомневаюсь.
Слово Тимофей вспомнил только вечером. Волоокие глаза были у искусительницы. Черт знает почему, но именно так. Шмонда волоокая, да.
Десятого января наши штурмовые группы пересекли бульвар Хунгария, зацепились за центральный городской парк. Отбиты контратаки боевых групп 13-й танковой дивизии и полицейской роты. Отбита контратака со стороны кладбища Керепеси.
Люфтваффе выполнило двадцать транспортных рейсов, посадочных площадок не осталось, грузы сбрасывались осажденным.
Судьба Будапешта продолжала решаться к западу от города. У Секешфехервара противник безостановочно атаковал крупными бронетанковыми силами.
17. Январь. Задача
Писем было аж три: два из Плешки и одно от тылового, но отнюдь не бездельничающего лейтенанта Васи. Стефэ рассказывала о домашних делах и успехах Тимофеевича, готовящегося первый раз в жизни встретить Новый год, ну и всякое прочее домашнее. На листочке имелась и обведенная карандашом пятерня младшего Лавренко – действительно вырос, да еще вертелся, когда запечатлевали.
Вася писал об окончании всяких следственных мероприятий (естественно, иносказательными намеками), передавал приветы от недолгих сослуживцев (особенно от Ангелины Марковны) и уже прямым текстом намекал, что если что, то «ждут для продолжения службы, звание и жилье будут».
Это были хорошие письма, в самый раз, чтобы человеку на фронте настроение поднять. Но одного Тимофей не понял. Стефэ восторгалась полученными посылками: «Все замечательное, а за мануфактуру и папиросы родители отдельный поклон шлют, рады безмерно. И мыло просто чудо чудное!»
Тимофей в недоумении уточнил у бойцов: может, их домашние тоже из какого фонда помощи фронтовикам посылки получают? Сапер Николай сказал, что у него точно ничего не получают, и вообще, дома довольно хреново: немец туда хоть и не дошел, но живется так себе. Жора рассказал, что, по слухам, посылки с трофеями домой посылать разрешено всем, но нужен специальный талон-квитанция, а их от командования фиг дождешься. Может, когда на переформирование отведут…
– Что ты, Тима, удивляешься? Может, из фонда, а может, американские граждане решили семье героя-сержанта помочь, мало ли как бывает, – рассудительно заметил Сергеев, зашивающий подкладку порвавшегося кармана. – Главное, помогают, а не наоборот. Ну и дома у тебя все хорошо. Вон Сашка, дурак, домой вообще не пишет, говорит: «Если убьют, так чего нервы мотать, а живой останусь, лично приеду». Ты бы, Тима, на него воздействовал по комсомольской линии и просто по товарищеской. У него, у дубины, мать одна, на старшего сына похоронку еще в сорок втором получила.
Бойцы осудили дурного шофера, Тимофей пообещал сразу после операции мозги человеку вправить. Выход на объект намечался под утро, все слегка нервничали.
Начали ставить задачу. Карта сегодня была открыто пришпилена к стене конторы, старший лейтенант Земляков выглядел официальным и сосредоточенным, показывал карандашом-указкой:
– Таким образом, маршрут движения нам ясен. После выхода на исходную водители отводят транспорт и ждут сигнала. Примерно в этих домах – вот, длинный, четырехэтажный – располагается КП полка, они в курсе. Основная часть опергруппы движется сюда. Это завод. Мадьярское название и формальное подчинение завода значения не имеет, оно фальшивое. Завод настоящий, делает всякие несерийные штуковины из дюраля и иных легких сплавов, работал до последних дней, пока продукцию могли вывозить. На данный момент предприятие не взорвано и не разрушено. Наша основная задача – проникнуть в конструкторское бюро и изъять интересующую командование документацию. Что именно нужно брать, укажет товарищ капитан.
– Документы и чертежи чрезвычайной важности, – подчеркнул капитан Жор. – Есть подозрение, что этот архив может погибнуть: сгореть или еще как-то его уничтожат. Работать предстоит быстро; если найдем, что намечено, срочно загоняем машину в заводской двор и загружаем.
– Работать будем двумя машинами: это не тот момент, чтобы технику жалеть, – продолжил Земляков. – Задача саперов – проверить зону работ на предмет мин, потом подготовить подъезд техники. На первом этапе помогут полковые саперы – договоренность есть, ворота и подъезд они осмотрят. На заводе работаем уже сами, малыми силами.
Сапер Николай кашлянул:
– Вопрос можно?
– Само собой, для этого и обсуждаем, – пояснил Земляков.
– А там что, серьезно заминировано? Или охрана эсэсовская? Я к тому, что завод-то не особо большой. Чего там
