Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 169
В желании, напротив, все подчиняется юноше, мираж возможного ему совершенно послушен и этим как раз завлекает его выдать свою внутреннюю жизнь; в желании юноша полностью является сам собой, и желание передает самым точным образом, чем юноша внутренне живет. И в том, что в желании юноша выдает свою внутреннюю жизнь, нет никакой вины, и это даже может быть ему во благо, поскольку может помочь ему узнать самого себя и свою незрелость. Опаснее, если уже в более зрелом возрасте сокрытое внутри желание станет его предателем; ведь, будучи поистине открытым, желание не может принести никакого вреда, но, будучи сокрытым, оно легко способно сделаться предателем.
Если теперь вообразить группу юношей, каждый из которых чего-то желает, тогда в их желаниях обнаружится, в какой мере нечто глубокое обитает в душе каждого из них; ведь нет зеркала точнее, чем желание, и если зеркало порой льстит тому, кто в него смотрится, показывает его не совсем таким, каков он на самом деле, то о желании можно сказать, что оно с помощью возможного лестью завлекает юношу обнаружить в точности, каков он есть, завлекает его к тому, чтобы он стал в точности похож на себя самого. Мы не будем теперь развивать эти мысли дальше, предположим только, что среди этих юношей найдется один, который скажет: «Нет, я не желаю ни богатства, ни власти, ни чести, ни любовного счастья, – единственное, чего я желаю, это борьба и опасности, тяготы и страдания: только это наполняет мою душу вдохновением». Так он сказал бы, и можно с уверенностью сказать, что в словах неиспорченного юноши содержится мудрость, если только понимать их не прямо, но немного иначе.
Итак, это юноша, который желал бы страдать в мире. Но разве он, говоря так, точно выразил, чего он желал бы, ведь он явно желал не только страдать, но, конечно, напротив – сражаться. Мы не будем ему отказывать в том, что в его душе есть глубина. Он не желает ни проспать свою жизнь в наслаждениях, ни блистать неким призрачным превосходством, ни трусливо и изнеженно прозябать в тени покровителей, он и сражаться желает не ради почестей, не ради наград, не ради власти: он желает сражаться ради сражения как такового. Но желать сражаться ради сражения как такового это ведь вовсе не то же самое, что желать страдать, но, напротив, прямая противоположность этому, однако стоит заметить, противоположность, наиболее этому подобная. В то время как кто-то другой желает знать, что он самый сильный, и желает подтверждения этому, которое состоит в почестях, в преимуществах, во власти, которые он приобрел бы, сражаясь; так желает наш юноша вновь и вновь чувствовать себя сильнейшим в сражении, в этом намеренном сражении ради сражения как такового. Он не желает успокоения, для этого его душа желает слишком многого; он не хотел бы услышать, что сражение теперь уже позади. Нет, так же, как тетива одного только жаждет – в бою быть туго натянутой и упруго посылать стрелы, и лишь одно ее печалит – сколько бы побед ни одержала она прежде, ее печалит, когда ее расслабленной вешают на стену; так и наш юноша желает жить и умереть в сражении, умереть в день битвы, от начала и до конца пребывая в напряженном усилии, в вихре боя.
Тем самым, лишь в силу непонимания, заблуждения, обмана чувств юноша употребил это мудрое слово: страдать, желать страданий. Если кто-то захочет вернуть ему его слово обратно, сказав: да, ты сделал правильный выбор, – и затем объяснив, что значит выбрать страдания: тогда, возможно, этот воинственный юноша, который весь мир желал вызвать на бой, лишился бы мужества, и, возможно, вместо того, чтобы пасть в бою, изнемог бы под бременем страданий. Ах, ведь желать страдать, желать выбрать страдание – это желание, которое никогда не приходило на сердце человеку; тот, кто мнит здесь себя исключением, лишь обманывает сам себя. Для того, чтобы постичь идею страдания и радостную весть о нем, чтобы выдержать страдание и чтобы оно действительно было тебе во благо, чтобы выбрать страдание и чтобы верить, что это действительно мудрость, ведущая к блаженству, человек нуждается в божественном руководстве. Естественному человеку никогда не придет в голову этого пожелать. С человеком сперва должно произойти глубочайшее изменение, прежде чем он сподобится верою быть посвященным в эту тайну страдания; он должен сперва быть захвачен врасплох и тогда соизволить пожелать учиться у Того Единственного, Кто вышел в мир, имея намерение и желание пострадать, выбрав и требуя Себе страдание. Он вышел в мир, но вышел не так, как выходит юноша из отцовского дома, Он вышел от Небесного Отца, Он оставил это величие, и к этому Он был уготован прежде сложения мира, да, в Своем выборе Он был вечно свободен, и Он пришел в мир – уготовав Себя на страдания.
О Нем, о Господе Иисусе Христе, сказано, что хотя Он и Сын, однако страданиями научился[318] послушанию. Евр. 5, 8. И именно на этом слове мы остановимся, размышляя над тем, что даже если никакой человек по природе не может желать страданий, все же радостно, что
школа страданий готовит к вечности
Когда о каком-нибудь человеке говорят, что его многому научили страдания, то в этом высказывании есть нечто привлекательное и нечто отталкивающее. Привлекательно то, что он многому научился. Ведь людям не свойственно не желать учиться, они, напротив, весьма желают учиться, а особенно уже иметь нечто изученным. Больше всего они желают изучить все как можно скорее, но если в процессе учебы от них потребуется усилие, они готовы приложить и некоторое усилие. Однако когда дело идет о том, чтобы долго учиться малому, и притом учиться ему основательно, тогда уже они становятся нетерпеливы; и если такая учеба длится долго, они становятся, как это весьма едко зовется в языке, порядочно нетерпеливы. Когда же страдание должно стать учителем, должно стать учебой, тогда они совершенно теряют охоту к такому учению, тогда они полагают себя уже достаточно умными, и достаточно умными для того, чтобы понимать, что за мудрость тоже возможно переплатить, – ведь они неспособны сразу же составить разумную смету, неспособны наперед просчитать страдание и оценить выгоды, которые оно обещает принести. И как раз когда страдание не настолько велико, не настолько серьезно, не настолько тяжко и трудно, чтобы рассудок не был способен сразу же увидеть его выгодность: тогда не страдание здесь является обучением, но есть обучение, в котором есть свои трудности, свои
Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 169
