форель, может, и не соответствовала его представлениям о предмете спортивных состязаний, однако перспектива провести день с удочкой в руках сулила большое удовольствие, даже если он ничего не поймает. Он был необыкновенно рад тому, что оказался на природе, живой, свободный ото всех дел, был рад ощущать, как пружинит под ногами торфяник, видеть холмы вокруг. Откуда это легкое недовольство, гнездящееся в глубине его сознания? Почему, вместо того чтобы уйти на лодке в Лохан-Ду на весь день, ему хотелось бы крутиться вблизи фермы?
Они прошли около мили, пока причина этого ощущения не всплыла из глубин его подсознания. Ему хотелось бы остаться сегодня в Клюне, чтобы прочесть утреннюю газету, как только она придет.
Ему хотелось узнать о Б-Семь.
Сознательная часть его мозга отодвинула Б-Семь назад вместе с воспоминаниями о неприятной поездке и собственном унижении. С той самой минуты, как он свалился в постель по приезде почти двадцать четыре часа назад, и до настоящего момента Грант не вспоминал о Б-Семь. Однако похоже на то, что Б-Семь все еще был с ним.
– Когда теперь утренняя газета приходит в Клюн? – спросил Грант Пэта, который, следуя правилам идеального поведения, все еще молча шел сзади.
– Если это Джонни, то в двенадцать, а если Кенни, то частенько не раньше часа. – И добавил, как будто обрадовавшись возможности беседой нарушить однообразие их продвижения: – Кенни останавливается выпить чашечку в Далморе, восточнее дороги. Он бегает за Кирсти Мак-Фадьян.
Грант подумал, что мир, где новости о бурной жизни страны ждут, пока Кенни получит свою чашку чая от Мак-Фадьяновой Кирсти, очень славный мир. Во дни до изобретения радио он, наверно, находился у самых-самых границ рая.
Вот что охраняет дорогу в рай…
Звери заговорившие,
Реки застывшие,
Шевелящиеся скал куски,
Поющие пески…
Что это такое? Пригрезившаяся страна?
Здесь, на природе, в нетронутом цивилизацией краю, эти слова приобретали оттенок, каким-то образом уменьшающий их странность. В такое утро вполне можно поверить, что есть места на этой планете, где камни могут шевелиться. Разве нет мест, хорошо известных мест, даже здесь, в Шотландии, где при ясном солнечном свете в летний день человека вдруг охватывало чувство, будто за ним следят невидимые наблюдатели, да так охватывало, что на него нападал беспредельный ужас и он в панике убегал оттуда? Да, да, и к тому же без предварительных бесед на Уимпол-стрит. В «древних» местах все возможно. Даже заговорившие звери.
Откуда пришли к Б-Семь мысли о чудесах?
Они протащили легкую лодочку по деревянным сходням, Грант спустил ее на воду и направил носом по ветру. Погода была абсолютно ясной, однако ощущавшееся в воздухе легкое дуновение могло превратиться в бриз, достаточно сильный, чтобы вода покрылась рябью. Глядя, как Пэт собирает удилище и привязывает блесну к леске, Грант подумал, что если Бог не благословил его сыном, маленький рыжеволосый кузен может неплохо заменить его.
– Ты когда-нибудь вручал букет, Алан? – спросил Пэт, возясь с блесной. Он произнес «буки».
– Не могу припомнить, кажется, нет, – осторожно ответил Грант. – А что?
– Они пристают ко мне, чтобы я вручил буки виконтессе, которая придет открывать Далмор-холл.
– Холл?
– Тот сарай у перекрестка, – с горечью произнес Пэт. Он помолчал минуту, явно распаляя себя. – Это жутко девчоночье дело – вручать буки.
Грант, связанный долгом перед отсутствующей Лорой, попытался что-нибудь придумать.
– Это большая честь, – объявил он.
– Тогда пусть Малышка и имеет эту честь.
– Она еще мала для такого ответственного дела.
– Ну, если она еще мала, то я слишком большой для таких штучек. Так что им придется найти для этого другую семью. И вообще, все это липа. Холл открыт уже несколько месяцев.
На эту разочарованную констатацию притворства взрослых Гранту нечего было возразить. Они рыбачили, сидя спиной друг к другу, исполненные чувства истинной мужской дружбы. Грант закидывал свою удочку с ленивым безразличием, Пэт – со свойственным ему неистребимым оптимизмом. К полудню их лодочка придрейфовала обратно к мысу, и они направили ее к берегу, чтобы в небольшом сарайчике вскипятить на спиртовке чай. Подгребая веслами последние несколько ярдов, Грант заметил, что взгляд Пэта устремлен на что-то на берегу, и повернулся посмотреть, что могло вызвать у мальчика такое явное отвращение. Увидев приближающуюся фигуру – вихляющая походка и дурацки-величественный вид, – он спросил, кто это.
– Крошка Арчи, – ответил Пэт.
Крошка Арчи размахивал пастушьим посохом, который, как потом заметил Томми, ни один пастух не согласился бы взять в руки; на нем был килт, какой не надел бы ни один живой горец. Посох возвышался у него над головой почти на два фута, а килт волочился, свисая сзади с несуществующих бедер, как дамская нижняя юбка. Однако было ясно видно, что их обладатель считает, что все в порядке. Тартан его несчастной юбочки при ходьбе скрипел, волочась по вереску, и этот звук был похож на крик павлина, хриплый и странный. Маленькая головка, похожая на голову угря, была увенчана бледно-голубым балморалем[60] с клетчатой лентой, причем он был сдвинут набок так отчаянно, что лента, свисая, закрывала правое ухо владельца балмораля. На той его стороне, что торчала вверх, под ленту был засунут пучок каких-то растений. На тоненьких, как булавочки, ножках были ярко-синие носки, связанные из такой мохнатой шерсти, что производили впечатление какого-то болезненного нароста. Грубые башмаки крепились перекрещивающимися вокруг тощих икр подвязками такой яркой расцветки, какие не снились даже Мальволио[61].
– Что он тут делает? – спросил пораженный Грант.
– Он живет в гостинице в Моймуре.
– A-а. А чем он занимается?
– Он революционер.
– Правда? И вы с ним собираетесь устраивать одну и ту же революцию?
– He-а, – ответил Пэт с крайним презрением. – Ну, не знаю, может, он и подсунул мне эту идею, но на таких никто никогда не станет обращать внимание. Он пишет стихи.
– Я так понимаю, что он – единожды рожденный.
– Он-то! Он вообще нерожденный, знаешь. Он – яйцо!
Грант решил, что слово, которое искал Пэт, было «амеба», но что так далеко его знания не распространялись. Самой низшей формой жизни, какую знал Пэт, было яйцо.
«Яйцо» весело двигалось в их сторону по каменистому берегу, размахивая подолом своего жалкого килта с явным хвастовством, которое никак не подходило к его ковылянию по камням. Грант почему-то вдруг решил, что у Арчи мозоли. Мозоли на тонких розоватых, легко потеющих ногах. Ноги, о которых постоянно пишут в медицинских колонках газет («Мыть каждый день обязательно и хорошенько вытирать, особенно между пальцами. Тщательно припудрить тальком и каждое утро надевать чистые носки»).
– Cia mar tha
