в плед Амалия; обернувшись, Глушко-старшая что-то говорит, но дочь – в позе статуи, даже не кивнет. По словам Кати, Глушко богаче нашего Эхнатона будет, у нее в Москве целая сеть бутиков имеется. И когда она стала разводиться с мужем, Амалия сделалась разменной картой в тяжбе за имущество, а также поводом уесть и обесчестить противную сторону. За Амалию судились, ее похищали, прятали в снятых квартирах и не заметили, как в один прекрасный момент уже подросшее дите замолчало. Вроде как отказал речевой центр, плюс ритуалы появились, например, Амалия разукрашивала себя, делаясь похожей на актрису театра кабуки. Она и тут злоупотребляет косметикой, даже сейчас, несмотря на ранее утро, успела соорудить себе лицо-маску. Странно: ее косметическое творчество почему-то отталкивает, даже пугает. А вот когда тем же занимается Ольга, ощущение другое – радостное, от ее макияжа буквально свет на лицах появляется. Говорит: случайно обнаружила, что раскраска действует, причем начала со своего отца. Он тогда был жив, но сильно болел, и никакие таблетки не помогали (ха-ха, кому и когда они помогали?!). И вот Ольга, у которой имелся театральный грим, сделала ему клоунскую маску – просто так, чтобы настроение поднять. И помогло! Не вылечило, конечно, зато спать стал и приступы прошли; жаль, он был уже перекачан препаратами, сердце не выдержало…
Или грим сам по себе неважен? А важен тот, кто тобой занимается – кто не смотрит на тебя с отвращением, как на лягушку или таракана, а видит в тебе человека? Желая уяснить это, мечтаю опять попасть к Ольге – ведь к волшебнику Ковачу все равно пока не попадешь. Когда лимузин выезжает за ворота, Борисыч запирает их, затем берет Амалию за руку и ведет в мастерскую. Вскоре туда же протопает Ковач, чтобы до позднего вечера ваять ее ростовой бюст, мы же будем по-прежнему болтаться как кое-что в проруби.
Вытащить меня и других из проруби помогает плазменная панель, висящая в зимней кухне, где Ольга транслирует фильмы. Их много, этих фильмов, Ковач в разных странах свои сеансы проводил, поэтому некоторые фрагменты на других языках и с субтитрами. Вот показывают французов (судя по картавой речи за кадром), вот корейцы (а может, японцы), и все они что-то усиленно лепят или рисуют под руководством Ковача, что и впрямь похож на волшебника. Киногерой энергичен, моложав, глаза блестят, в них ни грана сомнения в своей правоте. А в жизни? После того, как взял Амалию, выглядит уставшим, глаза потухли, щеки ввалились…
На сегодняшнем телепоказе, что начинается после завтрака, транслируют последние записи. «Мама дорогая, это я?! Ну да, я, еще в дождевике, а напротив – ссутулившийся и зажатый Максим». Под зраком телекамеры мы начинаем работу, каждый – свою, и поначалу дело идет, мы вроде как подстегиваем друг друга, если угодно – подпитываем. Оглядываю сидящих вокруг – есть тут Максим? Нет Максима, а жаль, мы не то чтобы сблизились (сближение с Максом – еще тот квест!), но все-таки ощутили родство душ – почувствовали, что эти души вообще имеются. Но если я все же бегаю смотреть фильмы, которые десять раз видела, то Максим обычно отсиживается в комнате.
– Не будет его сегодня… – бормочет в ухо сидящая сзади Катя. – Отец говорит: опять в отказ пошел.
– Кого ты имеешь в виду?! – прикидываюсь дурочкой.
– Сама знаешь кого…
Ладно, сосредоточимся на себе, любимой. На экране наблюдаю привычную худобу девушки по имени Майя и непривычную суетливость, ведь шаловливые руки не знают, что им делать, и хватаются то за кисть, то за мастихин. Девушка вроде берется рисовать, превращая «дорожный знак» в нечто осмысленное, и тут же накрывает голову капюшоном! Нет, не нравится мне эта X. Я бы хотела быть Y, то есть совсем другим персонажем; и это разделение – еще одна пуповина, связывающая меня с адским прошлым. Нормальный человек не обязан себя любить, но рано или поздно соглашается с неизбежным, и реальная X не мытьем, так катаньем совмещается с вымышленной Y. А тут не совмещается, хоть тресни, в итоге Y готова вцепиться в физиономию X, как и наоборот!
– Жаль, сорвался парный сеанс… – комментирует Ольга. – Но подход перспективный, мы обязательно продолжим!
Ага, разбежались! Как продолжишь, если две части меня самой пребывают в антагонизме?! Да и спарринг-партнер изволит отлеживаться, а не двигаться вперед, пусть и черепашьими шажками!
– Эй, ты куда?! – слышу в спину Катин голос.
– Куда надо!
На второй этаж не поднимаюсь – взлетаю, а дверь толкаю ногой. Наглость тут служит подпоркой, я могу действовать либо так, либо никак, а значит, нечего вскакивать со стула, Артем-не-помню-отчества, и делать большие глаза! Лучше пните в задницу того, кто накрылся одеялом и лежит, гордо отвернувшись к стене!
– Вставай, к тебе пришли… – слышу наконец. Тело не шевелится, и тогда я, чувствуя поддержку, попросту сдергиваю одеяло. Сама лежала под синтепоном не один месяц, знаю, что одеяло может служить погребальным саваном, а наша задача – воскреснуть! Последние слова уже произношу вслух, после чего вижу, как взлохмаченный персонаж усаживается на кровати, подтягивая коленки к подбородку.
– Что вы носитесь с этим воскрешением… – произносит с кривой усмешкой. – Тоже мне, нашли спасителя!
– Не нравится?! Тогда идем с Ольгой работать! Надо же что-то делать, пойми, другого шанса не будет!
Ольга пока не планировала такую работу, но меня несет, я знаю: его надо расшевелить, только вдвоем можем чего-то достичь!
– Он подумает, – произносит Артем-не-помню-отчества. – Верно, Максим? Ты подумаешь и примешь правильное решение, так?
Выйдя из комнаты, долго не могу успокоиться, а также понять: кто сейчас все это выдал? Это была X? Или Y? А может, в момент порыва они совместились, и это была единственная, неповторимая и настоящая Майя?
Почему-то рассказываю об этом Кате, затем, уткнувшись в ее плечо, взахлеб рыдаю. Всю кофту слезами измочила, прямо как в детстве, и вдруг подумалось: а куда делась Магдалена?! Ответ: она уехала в кругосветное путешествие, откуда не возвращаются. А вот Катя (которая ранее была в кругосветке) вернулась, и я буду за это понимание зубами цепляться, любой ценой постараюсь не забыть…
Очередная картина на моем лице создается тщательно, с мелкими деталями и подробностями. Я сама выбрала цветовую гамму, да и вмешиваться в процесс не возбраняется, и я помогаю, довожу задуманный образ до финала. И тут стучат в дверь. Может, спящий проснулся и решил составить компанию? Здорово было бы, вдвоем мы горы свернем!
Увы, на пороге кухни – великий немой.
– Чего тебе, Амалия? – вопрошает Ольга. – Закончила занятия с Виктором Георгиевичем?
