— Ребенок как ребенок. Запросто можно представить, — заметил он.
Она же решила, что это было недальновидно и глупо. Наверное, он так говорил нарочно, не задумываясь о предстоящих трудностях. У них вновь намечалась ссора. И в следующий момент она закричала:
— Остановись, я хочу сойти вниз. — Она была напугана и раздосадована и собой и им.
— Со мной ничего не случилось, когда я был с Черневогом, и я сомневаюсь, что ты можешь хоть как-то навредить мне.
— Ты даже не представляешь, что я могу сделать! — воскликнула она.
Но в этот момент раздался спокойный голос Саши, который ехал сзади них:
— Он гораздо умнее, чем ты о нем думаешь, Ивешка.
А Петр добавил:
— Все в порядке. Ведь я заключил с ней сделку, и теперь она должна платить, разве не так работает волшебство?
— Я не заключала никаких сделок, — заявила она.
— Но ведь там, на поляне, я спрыгнул с лошади, разве не так? Так где же твое сердце?
Она продолжала молчать. Он начал проявлять беспокойство о том, есть ли оно у нее на самом деле, или прошлой ночью все-таки что-то случилось.
— Оно у меня есть, — успокоила она его.
— Это действительно, так? — переспросил он. — Тогда ты задолжала его и должна платить.
Они добрались до бывшей стоянки Черневога, где рядом с потухшим костром лежали намокшие от воды книги, парусина и остальные вещи. Здесь они слезли с лошадей, чтобы те могли отдохнуть, хотя бы немного. Волшебство все еще продолжалось: Петр ощущал это по беспокойству, носившемуся в воздухе. Разве могло оно быть из-за чего-то еще? А возможно, он просто привык к этому. Он уселся на землю, обхватив руками колени, и ждал, не пытаясь утруждать себя поисками доказательств.
Но наконец Ивешка поднялась, ушла куда-то в темноту, осталась там на некоторое время. И вот, очень медленно, он начал осознавать, что теперь рядом с его сердцем тайно поселилось что-то крайне скрытное и раздраженное.
А она сказала ему обычным, свойственным для колдунов образом, и была так испугана, что его собственное сердце стало учащенно биться: «Возможно, мое постоянное присутствие может не понравиться тебе, Петр. Но в этом случае я могу забрать его назад, я могу всегда найти для него другое место».
Тогда он поднялся и пошел в ее сторону, но, почувствовав ее удрученное состояние, остановился невдалеке.
— Ивешка… — начал было он успокаивать ее.
Она сказала, на этот раз вслух:
— Мой отец убежал из дома Маленки, а моя мать оставалась там, желая занять ее место. Это был смелый, но глупый поступок. Она убила Маленку и оставила на растерзание волкам. Она хотела овладеть волшебством, и оно отплатило ей.
— Черневог много рассказывал про волшебство.
— Петр, я не могу ничего обещать прямо сейчас, но если будет ребенок… то у меня не останется выбора.
Он понял о чем она говорила.
— Ведь мы же не захотим, чтобы наш дом сгорел.
— Прекрати…
—… смеяться? Но я предпочитаю смех всему остальному.
Некоторое время он ощущал волнение ее сердца, будто она находилась в страшной панике.
— Тише, — сказал он. — Успокойся. Успокойся и послушай, что я расскажу тебе о Черневоге…
— Я не хочу ничего слышать о нем!
— А мне кажется, что ты будешь, — настаивал он. — Я просто уверен, что будешь.
Она стояла, пристально вглядываясь в него освещенную отблесками костра тьму. Ее губы дрожали, а на глазах блестели слезы.
— Так ты сделаешь это для меня? — спросил он. — Ты будешь слушать?
Пришла зима. Все было покрыто глубоким снегом. Малыш совершенно неожиданно появился в новой, только что отстроенной конюшне, с удовольствием составив компанию лошадям. Возможно, что наконец-то он взялся именно за свою работу, а возможно ему просто надоели колдуны с их постоянными заботами. Так или иначе, но он вернулся, живой, невредимый и вполне умиротворенный. Время от времени, по вечерам, как например вчера, около дома можно было видеть и леших. А рядом с баней, которую теперь больше не посещали никакие привидения, на удивленье быстро появлялись дрова для растопки печей.
Но сегодняшним утром в доме был нарушен весь заведенный порядок, там даже не собирались, как обычно, печь хлеб. Вместо этого в котлах грелась вода, а бревна и столбы скрипели и потрескивали больше обычного. Двое мужчин старались не поддаваться панике, хотя Ивешка и была готова к тому, чтобы запаниковать по-настоящему… Разумеется, им приходилось видеть, как появляются на свет котята, а Саша даже признался, что видел однажды появление теленка, отчего Ивешка ударилась в слезы.
Она и без того боялась и была страшно напугана. Петр знал это лучше всех, имея ее сердце рядом со своим. Он делал все, что мог, он делал все гораздо лучше, чем даже сам мог догадаться о своих способностях, несмотря на то, что всегда очень тяжело переживал вид крови и просто человеческую боль. Она же не хотела, чтобы при этом присутствовал Саша, потому что рисовала себе самые ужасные картины, раздумывая над тем, кем может оказаться этот ребенок и сколь тяжелыми могут быть роды, а больше всего на свете она не хотела никаких желаний в ее сторону.
Сколько раз она выкрикивала одно и то же: «Я не знаю, что я есть, и только лишь Богу известно, что есть мой ребенок! Я никогда не переживу этого…"
Петр напомнил ей, что сказал по этому поводу Саша:
— Ты никогда на самом деле не покидала этот мир. Русалка не бывает мертвой. Русалка никогда не умирала. Может быть, в этом ее горе? Поэтому у тебя есть полное право на жизнь.
Она только тяжело вздохнула и, может быть, захотела в этот самый момент, чтобы ребенок наконец-то родился. Все произошло очень быстро. Петр сделал все, о чем Саша говорил ему, и уже в следующую минуту держал в руках свою дочь.
— Ты только посмотри на нее! — приговаривал он. — Только посмотри!
Ивешка очень беспокоилась, он чувствовал это яснее ясного:
— Дай ее мне. Дай ее мне, Петр.
И вновь страх. Он чувствовал, как ее желанья защищают его, он слышал, как все те же желанья обращают вопросы к ребенку, на которые тот не мог дать ответов.
Она хотела, чтобы он ушел и оставил ее одну со своими заботами.
Это слегка уязвляло его. Но он знал, почему она так думала и поступала. Он чувствовал ее страх внутри себя. Он выскользнул за дверь, где его поджидал Саша.
— С ней все хорошо, — сказал он, хотя Саша и без того знал это. Саша знал, с божьей помощью, все, что хотел. Саша протянул ему чашку чая, крепленого водкой, и сказал: — Присядь.
— Она все еще опасается, — сказал Петр, всем своим сердцем желая сделать хоть что-нибудь. — Она чертовски боится… Но ведь если бы было что-то не так, домовой обязательно сделал бы что-то? Во всяком случае, дал бы нам знать.
