что хватаешь лупу, чтобы понять — это еще ирония или лучше позвонить — переспросить. Выйдите на улицу и поинтересуйтесь у населения, читает ли оно «Магазин». Ответы посылайте Игорьку Иртеньеву — без купюр.
При этом интересно — почему «Магазин» в наши времена еще жив.
Десять лет, а дышит и сделался глянцевый, как «Пентхаус».
Ну, имя на обложке — это, конечно, витамин.
«Иронический журнал Жванецкого». Как маузер, подаренный Буденным лучшему красноармейцу.
Но ведь кто пишет — сегодня не вопрос жизни. Вопрос жизни — кто читает. Точнее — как удержать читателя.
Секрет «Магазина» — он идеально решил проблему аудитории. Тут кто пишет — тот и читает. И наоборот.
А больше «Магазину» и не надо. Потому что у Иронии в отличие от стёба есть границы.
А вообще, это журнал-внедорожник: едет куда хочет, а не где ждут. Тем более, ждут немногие. Трудно представить себе бригаду шахтеров, читающих в обеденный перерыв журнал «Магазин».
Дорогой главный редактор иронического журнала — Магазин Жванецкого» Игорь Иртеньев!
Все вышесказанное есть продукт нехватки иронии и невладения стёбом.
Но искренность гарантирую.
В последнее время искренне ничего не хочется. Искренне выходят только некрологи и поздравления. Что, впрочем, почти одно и то же — только там в конце «светлая память», а здесь «многая лета».
До первого, надеюсь, далеко.
Второго искренне желаю — и лично журналу и тебе.
Без иронии.
Клочки отрывков
«…Типичная пошлость царила
В его голове небольшой…»
Н. Олейников
Главного выбрали!
Хотя еще вчера никто не знал его даже по имени.
А с утра все узнали и тут же, пританцовывая, выбрали.
И понятно.
Надоело народу не любить.
Ну, сколько можно их всех ненавидеть?
Надоели же все до единого. До смерти надоели все. Заранее надоели навек.
А он — вышел из тени и сверкнул огуречной свежестью.
И все до единого влюбились в него.
И в первых рядах вострепетали начальники — губернаторы, прокуроры и мэры.
Спикер полюбил проникновенно и в приливе лирического восторга прилюдно облаял прежнего.
Руководящий бомонд по всей стране выстроился за верховной лаской.
Политическая саранча встала на крыло…
* * *
Уже все сообразили — термин творит смысл.
Убийца — убийца. Киллер — род деятельности.
Этот — дилер, тот — киллер.
В целом, триллер.
* * *
«Товарищи! Нипристанно авладивайте знаниеми, баритесь за павышение кулыурново уравня!»
* * *
Есть ли во Вселенной другие цивилизации? Безусловно.
Отъехать от города километров тридцать…
«А король-то голый!» — сказала королева наутро.
* * *
Гимн назначили.
Старушки в лифте:
— Рая, вы при этом гимне будете вставать?
— Я не буду вставать, я и теперь не встаю, у меня суставы.
— У меня тоже суставы и у меня сахар, но я не буду вставать, прин-ци-пильно
— Нет, вставать я буду, но я не буду петь. С моей памятью.
* * *
По радио: «Монтажница Анна Петровна Хрюндина имеет личное клеймо». Звучит.
* * *
Что позволено Юпитеру, не должно быть ему позволено!
* * *
Все разговоры начинал словами: «Прошу меня правильно понять».
Прекрасно у Ежи Леца:
«По тому, что он сказал, можно было понять, что он хотел подумать».
* * *
После смерти мужа вышла замуж вторично.
Теперь второй муж носит на могилу первому цветы.
* * *
«Мы с тобой одной крови — ты и я!» — клялась пиявка.
* * *
Сердце — не камень. Все выдержит.
* * *
Платить надо за отдых. Заставлять отдыхать. А работать не давать. И все захотят. Эффект Тома Сойера.
* * *
Изумляем мир упорным желанием решать задачи высшей сложности, так и не определившись — сколько будет дважды два..
* * *
«Диоген — наивный материалист, — заявил лектор. — Жутко был наивный».
Потом еще сказал: «Кратенько вам об Аристотеле». Об Аристотеле! Кратенько!! Ну?!
* * *
В девичестве звалась Александра Коробочка.
Вышла замуж, стала Александра Ящик.
* * *
Плывет посудина, плывет старая. Трещат переборки, стонут снасти. Качается на мачте мутный фонарь Свищет со всех сторон серый ветер. Ракушки облепили борта, краска облезла. Пьяный капитан материт пьяную команду. Пассажиров в трюме тошнит.
Завидя это дикое корыто, морские жители в ужасе молотят плавниками, бьют ластами и несутся прочь, прочь, прочь! — в теплые моря, к зеленой волне, к большим белым пароходам, где играет музыка, где радуется шампанское, где хохочут загорелые женщины…
* * *
«Выдающий трудящий».
* * *
Страна вечнозеленого загробья.
Царство прошло-будущего, где настоящего нет.
* * *
Да, Солнце имеет темные пятна. Но на твоем фоне они бы ярко сверкали.
* * *
Жена посла Дании с супругом, жена посла Норвегии с супругом, жена посла…
* * *
Добро должно быть с кулаками.
Но не слишком тяжелыми, чтобы все-таки оставаться добром.
* * *
Старый конь борозды не испортит: силы не те.
* * *
Дети должны быть лучше отцов. Значит, отцы — лучше дедов.
Можно представить, какими мерзавцами будут считать нас правнуки!
* * *
Учился грамоте.
Каждый день выводил на бумаге: «П-р-и-к-а-з»…
* * *
Хорошо смеется тот, кто смеет..
* * *
Ностальгия из географической стала исторической. Не тоска по родине, из которой ушел в иное пространство, а по той, которая ушла в другое время…
* * *
«Вы не в церкви, вас не обманут!» — уверял мулла.
* * *
Если слепому без конца твердить о его слепоте, он оглохнет.
* * *
«Мы с вами разного пола ягоды!» «
* * *
Любовь зла. Может и не придти.
* * *
Особенная гордость наша: унижаться с высоко поднятой головой.
* * *
ИЗ ПРОДАЖНОЙ ПРЕССЫ XIX ВЕКА
Хвала
«Направляемое энергическим гением г-на Л-ва честное и усердное радение градоначальства московского преобразовало столь недавно еще мерзкий, грязный и враждебный всякому нравственному чувству проулок в благопроцветающую и гордую Тверскую улицу, которой пышное великолепие не только понуждает к зависти прочие улицы обеих столиц империи нашей, но и повергает в изрядную досаду надменные парыжи и лондоны».
Хула
«Следствием покровительства г-на Л-ва шайке начальствующих казнокрадов, лишь по несовершенству общества нашего не закованных еще в тюремные кандалы, имеет Белокаменная на месте главной улицы своей смрадную клоаку, где стон местного жителя, прозябающего средь миазмов и язв, сливается с брезгливым возгласом случайного петербуржца, не говоря уже о пораженном европейском госте, коему один только
