class="p1">— Вы сообщили Хейтеру о том, что я работаю на Стрейнджа?
— Вы спрашиваете, насколько я понимаю, кто дал санкцию на проверку мисс Сейер?
— Да. Хотя бы.
— Это самодеятельность Хейтера. Со мной не консультировались, я получил информацию из других источников. Стрейндж беспокоил Хейтера. Естественно, он подозревал и вас. Насколько я понимаю, известная вам беседа подтвердила уже установленные факты.
— Вы про Олдершот? — осведомился Квитмен, и еще один фрагмент картинки-загадки лег на свое место.
— Вы были слишком легкомысленны, если можно так выразиться, — парировал Дейнджерфилд. — Это лишь один из сигналов.
— Но тот самый, — быстро нашелся Квитмен, — который вы рады были обсудить с Аланом Дженксом в клубе незадолго до рождества.
Дейнджерфилд пристально смотрел на него.
— Это не шутки, Квитмен. Не льстите себе, что я установил наблюдение за вами ради вашей безопасности. — Выражение лица контроллера ожесточилось. — Если меня и заботило чье-либо личное благополучие, то только Фрэнка Стрейнджа — этого замечательного человека.
— Но он мертв, — горько повторил Квитмен. — Ваша слежка явно оказалась бессильной. Почему вы не вмешались раньше?
— И сорвал бы всю операцию? Стрейндж сам бы пришел в ярость. Он был согласен на риск. Вы же сами видели, какие отчаянные усилия предпринимал он в конце. Телеграмма вам, например. Он ведь должен был знать, что ее перехватят.
— Ваши люди?
Дейнджерфилд слегка склонил голову.
— По счастью, на этой стадии операция наблюдения, о которой штаб безопасности думал, что ее осуществляют для Приса, была полностью переключена на другое агентство. Прис понятия не имел, насколько неэффективным стал его источник.
Квитмен поразился. В управлении всегда ощущали себя замкнутым лабиринтом, в котором нужно учиться ориентироваться. Беседуя с Дейнджерфилдом, он осознал, что управление было лишь уголком еще большего лабиринта. Он произнес:
— Тем не менее Стрейндж от всего отказался ради министерства. Я видел его сегодня. Он выглядел на двадцать лет старше. И все-таки вы позволили ему погибнуть.
— Мы недооценили рискованность его приезда в Лондон, — отбивался Дейнджерфилд.
— Значит, есть тайны, о которых не знаете даже вы? Дейнджерфилд наконец рассердился.
— Послушайте, молодой человек, тайная война, которую мы ведем в мирное время, требует все больше жертв. А это значит, что ставки возрастают. — В голосе его зазвучали неприятные нотки. — В мире мы больше не ведем за собой большинства, но в этой стране есть еще некие идеалы и министерство существует, чтобы отстаивать их. Большая часть нашего бюджета тратится на приготовление к войне, в которой не может быть победителя. Но существует другая война, о которой люди и не подозревают. Это тайная, невидимая глазу война, чьи битвы ведутся в строжайшем секрете. Как и любая война, она отвратительна и в ней есть свой жертвы. Одной из них стал Стрейндж. Он погиб, защищая идеалы, в которые мы с ним верили. Он знал, что делает.
Дейнджерфилд доброжелательно посмотрел на Квитмена.
— Я рассказываю вам все это, потому что у вас имеется магнитофонная запись, которую мне чрезвычайно хочется прослушать. — Мой принцип — информация за информацию. — Дейнджерфилд протянул руку. — Полагаю, кассета у вас с собой?
Вытащив кассету из кармана, Квитмен отдал ее. На столе немедленно появился изящный карманный магнитофон. На секунду у Квитмена мелькнула мысль, не записывается ли их беседа.
Дейнджерфилд нажал клавишу. Неожиданно комната наполнилась музыкой. Он резко остановил магни-тофон.
— В чем дело?
— Все правильно, — объяснил Квитмен. — Соответствует нашей договоренности. Он брал мои кассеты. Это только начало. Длится около минуты.
— Неплохая предосторожность, — одобрил Дейнджерфилд. Музыка оборвалась. Раздался шум, потом голос Стрейнджа вторгся в спокойную атмосферу кабинета.
«Времени осталось немного, — прозвучали первые слова, и Квитмен ощутил напряжение последних часов. Кассета фонила из-за рева мотора, Стрейнджу приходилось почти кричать. — Как можно скорее кассету надо доставить Дейнджерфилду. Я бы сам это сделал, но слишком рискованно. Отдайте кассету Дейнджерфилду, но сначала сами прослушайте и увидите, насколько все мерзко.
Сейчас около четырех часов утра. Я диктую буквально на ходу, не останавливаясь. Иначе меня схватят как Листера. Поразительно, насколько одинаково складываются наши судьбы. Вам придется примириться с плохой слышимостью. К тому же погода скверная. С недавних пор вы примирились со многим. Знаю, я не говорил вам, что удалось установить, только изводил вас, требуя подробностей, но чем больше я обнаруживал, тем опаснее это становилось, и мне хотелось защитить вас от опасности. Правда, гораздо хуже, чем я думал. Она хуже моих самых черных подозрений. Теперь я понял, что моя работа в управлении была неудачной, но это так, между прочим». Квитмен покосился на Дейнджерфилда, но контроллер сидел сосредоточенный и безучастный.
«В последний раз, говоря о своих догадках, я решил, что Хейтер прикрывал злоупотребление информацией. По-моему, я сказал, что это может быть связано с Купером. Но это оказалось абсурдом. Чтобы составить правильное представление, мне пришлось расстаться со многими предрассудками. Никаких агентов нет. В систему никого не засылали из-за границы. Нет, ответ печальнее и позорнее. Мы сами себя растлеваем изнутри. Здесь-то и засел невидимый противник».
Наступила пауза. Квитмен услышал странный посвист, которым Стрейндж нередко предварял изложение своего мнения, и понял, что тот приводит мысли в порядок.
«Мы все буквально загипнотизированы секретностью. Прежде всего есть Хейтер, верящий, что страна находится накануне краха. Поэтому он, как хороший солдат, хочет мобилизовать все силы. Он сделал все, чтобы сохранить тот образ жизни, который считает подлинно демократичным. Хейтер на самом деле верит в то, что он говорит, в каждое слово и поэтому опасен». Дейнджерфилд, казалось, хотел что-то сказать, но махнул рукой и сосредоточенно склонился вперед.
«Теперь о Присе. Как и следовало ожидать, дело с ним еще омерзительнее. Независимо от других, он годами делал деньги из секретов наших банков данных. Начал он с малого в Челтнеме в шестидесятые годы, но постепенно развернулся. На это и наткнулся Листер. Прис фактически выкачал кучу денег из нашей одержимости секретностью. Он пользовался тем, что наши отделы обособлены, никто не знает, чем занят другой, и не представляет себе целой картины. Это почитается за достоинство Дейнджерфилдом…»
— И моими коллегами, — тихо вставил контроллер.
«…Но это означает, что если ты хитер, как Прис, то можешь вклиниться в систему, проникнуть в область, в которой никто не разбирается, например, в компьютеры. Хуже всего то, что многие сотрудники, которых Прис эксплуатировал, даже и не подозревали, чем они занимаются. В этом суть компьютерной работы.
Конечно, во многом я обвиняю себя. Теперь признаю, что это была ошибка — настаивать, чтобы все делалось в соответствии с инструкцией. Меня научили верить в правила, но именно эти правила предоставили Прису большие возможности. Все
