в ванной? – усмехнулся Ганеша. – Васаби в первый раз изменила мне прямо на стиральной машинке.
– И она тебе об этом так легко сказала? – удивилась Натали.
– Она врёт всегда только наполовину. Никогда не обманывает полностью. У неё всё ещё есть совесть. Иначе, мы бы уже давно расстались. Она когда-то давно была богиней. Как ты – ангелом. Пока вас не превратили тут в демонесс.
– Так, может быть, ты и меня простишь?
– Наполовину? Вот давай выпьем и посмотрим на твоё поведение.
– В постели?
– Только там мы открываем друг другу свои сердца, если всё ещё любим, разумеется. Именно это я и хочу выяснить. Или ты думала, что я хочу с тобой тут просто переспать?
– Нет конечно, – вздохнула она. – Ты ведь ещё и на минет рассчитываешь? – усмехнулась Натали.
– А ты – ещё и на солянку? Губа ни дура!
– Ой, да ладно, ты тут не один такой.
– Знаю, это был просто повод для шутки.
– Шутник! Наливай и пошли шутить как следует! За любовь!
– Нет, теперь – за секс! – возразил Ганеша. – Я должен тебя за это наказать.
– Хорошо, – сразу же поняла она, о чём речь. – Надеюсь, это не будет больно?
– Если ты не будешь бояться, то – нет, – улыбнулся Ганеша. – Когда у Виты тогда начались месячные, я тогда так расстроился, что секс у нас не состоится, а она и говорит: «Да какие проблемы? Войди в меня сзади!» И я всё не мог в это поверить. Что смогу её попкой овладеть. А оказывается, у неё до меня уже был какой-то демон, который её всему этому и научил. И она сама подробно меня инструктировала, как именно нужно в неё входить, объясняя мне, что у него Банан был гораздо больше, но он делал это так плавно и нежно, поначалу, что ей уже и потом было совсем не больно. Так что я с ней тогда дня три или четыре подряд стажировался. Пока не вернулся к Васаби. Для меня тогда это было ещё в диковинку. Так что можешь не переживать, больно не будет.
– И ты за это меня простишь?
– Нет конечно! Что за блажь? Я с ней теперь каждый раз во время месячных именно так и буду делать. Как она любит. Это она меня заставила – унять её зуд.
– Тогда какой мне от этого прок? У меня-то нет зуда.
– Да я же пошутил! Думал, вдруг проканает. Как и ты, – подмигнул он.
– Тогда – за секс! – подняла Натали рюмку и выпила. Поняв, что он её уже никогда не простит. – И возьмём с собой бутылку. А то вдруг я опять расплачусь.
– Может, тогда начнём прямо на кухне, на подоконнике? Как ты любишь.
– Нет. Не хочу, чтобы соседи видели меня в слезах. Пошли на постель. А то я расплачусь и стану тебя бить. И могу разбить окно. Ты готов на это?
– Я уже знаю, что такое истерика, – вздохнул Ганеша. – Меня это только возбуждает! – засмеялся он.
– Значит, обойдёмся без минета?
– Конечно. А то вдруг ты его откусишь? Я хочу сделать тебе солянку. Окунуться во всю эту грязь и мерзость! Пошли!
– Возьми бутылку, я буду прикладываться, пока ты будешь мне её делать. И плакать.
– Хорошо. Я тоже. Поэтому стаканы нам и не нужны.
– Да, я в таком состоянии могу его разгрызть.
– Это ты про стакан?
– Как же! – усмехнулась Натали и повалила Ганешу на кровать. – Про Банан. Доставай, кто не рискует, тот не пьет шампанское!
И начала делать ему минет. Иногда прикусывая:
– Извини!
– Ничего-ничего, не расстраивайся. Мне это даже нравится.
– Грёбанные деньги!
– «Мы европейские слова и азиатские поступки!»9 – напомнил ей Ганеша то, что она обещала хранить ему твёрдость сердца.
– Да пошёл он, У-щербный! Молчи, а то точно откушу!
– Хорошо, больше не буду умничать.
– Хотя, да, всё верно. И звучит красиво, – через минуту «молчания» согласилась Натали.
– Красота спасёт мир, но погубит цивилизацию, – вздохнул Ганеша. – Ложись на спину!
– Солянка? – обрадовалась Натали, задирая пышную юбку платья на самый живот.
– Нет, вначале секс! Я буду очень груб.
– Я – тоже. Я очень на себя зла! Поэтому, извини, но виноват в этом будешь ты. Мог бы сделать вид, что ничего не понял.
– Хорошо, тогда нам надо сперва выпить.
И когда они выпили с горла, не закусывая, Натали скомандовала:
– Поехали! Жжём мосты!
– По-полной! – подтвердил Ганеша и тут же вошёл в неё. Как к себе домой! Ощутив домашнее тепло её «очага».
– Я просто шлюха!
– Я знаю. И я не лучше. Я конченная мразь!
– Подлец! Ублюдок!
– Тварь!
– Ударь меня! Не так. Сильнее!
– Я не могу, прости.
– Слабак! – и вдруг сама его ударила. По морде!
– За что?
– За то, что ты слабак! И удержать меня не можешь! Или – уже и не хочешь?
– Ах, так!? – и хлестанул её ладонью по задратой ляжке.
– Ещё! Не так. Сильнее!
– Нет, прости, – повесил он нос, и тут же за это получил пощёчину. – Ах, ты – опять?! Ну, шлюха, доигралась! – вернул он ей пощёчину.
– Сильнее, слабак! Женщины любят, когда их бьют. Или ты думал, почему они всё это терпят? Стерпится-слюбится? Да всё это чушь! Все они любят, когда их наказывают! Ставят на место! Им нравится чувствовать себя безвольной. Рабыней, тварью. Заискивать, как собака перед хозяином, преданно вилять хвостом. Или ты думал, почему твоя мать терпит твоего подонка отчима, на которого ты мне столько раз жаловался? Это их ролевые игры, глупец! Женщины любят встречать с работы мужчин ужином, а её за это ещё и бьют! Кайф! Ударь меня, мой хозяин! Ну же!
– Куда? – растерялся Ганеша.
– Да хоть куда! Лишь бы – наотмашь! Или ты думал, почему «Тихий дон» считается классикой? Да там мужики постоянно колотят своих женщин. И читательниц именно это и заводит. И будет заводить всегда! Поэтому он – бессмертен! Шедевр! Ни то что твои лизоблюдства! Бездарность! Ударь меня! Бестолочь! Будь мужчиной, слабак!
И он снова звонко шлёпнул её по заднице. Лишь бы та отстала.
– О, да! Я сделаю из тебя мужика, хлюпик! Начитаются своих стишков и воображают о женщинах черт знает что! А мы – животные! Злобные, как исчадья ада! Которых надо укрощать! Вот что мы любим, когда встречам тех, кто сильнее нас. Тех, кто тут же поставит нас на место! Понял, слабак? Поэтому-то все бабы и изменяют тебе, что ты перед ними стелешься и лижешь зад! Ты должен видеть в каждой из нас исключительно животное. И понимать то,
