Кацпер
Нейборски
Серефин пропал.
Опять.
Он снова его потерял.
И не только его, но и всех остальных. Его не волновало, что случилось с калязинками, он больше переживал за Остию. Ему следовало сохранять спокойствие, но ему хотелось только сбежать из этого проклятого леса, вернуться в Транавию и притвориться, что ничего этого никогда не происходило. Что его никогда не переводили в отряд принца. Что он никогда не дрался с Остией за то, что она дразнила его перед другими солдатами за влюбленность в Серефина. Что он никогда не попадал в ближний круг принца.
Ничего из этих безумных событий не происходило.
Он все еще был обычным деревенским мальчишкой. И явно не создан для чего-то подобного. Королевская власть, Стервятники, бредни о богах. Да, ему хорошо подчинялась магия крови, но многим она давалась еще лучше. Да и сама магия крови казалась такой простой и понятной. А то, что происходило сейчас, выходило за все рамки нормальности.
Кровь и кости, он надеялся, что Серефин в порядке. Но глубоко в животе у него зародилось неприятное предчувствие, что вот-вот произойдет что-то плохое. И он ничего не сможет сделать, чтобы остановить это. Как не смог помешать Серефину исчезнуть. Как не смог помочь ему, когда это существо пыталось разорвать его на части, и лишь с ужасом смотрел, как из его глаз лилась кровь, а пальцы тянулись к лицу, чтобы вытащить бога из головы, даже если для этого пришлось бы вскрыть собственный череп.
Кацпер жалел, что вообще ушел из дома. Что передал ферму своей сестре. Что не вернулся назад, когда отдал стране свой долг, а его контракт закончился. Но именно там ему посчастливилось встретить несуразного принца со светло-голубыми глазами и улыбкой, способной осветить целую комнату, заполненную уставшими солдатами, которые только и мечтали, как отправиться домой.
Парня, который слишком много пил, что делало его невероятно доверчивым. Того, кто лежал на полу в собственной палатке и жаловался Кацперу, что только здесь, на фронте, он мог быть самим собой. Потому что во дворце приходилось вести себя тише воды ниже травы, чтобы не привлечь внимания отца.
Кацпер не представлял, как сможет пережить потерю Серефина. Он уже давно стал звездой на орбите принца и не смог бы сменить траекторию. Он всегда делал то, что ему говорили никогда не делать, так что неудивительно, что Кацпер влюбился в человека, занимающего намного более высокое положение.
Временами ему казалось, что великолепие Серефина просто ослепляло. Кацпер видел, как тот побеждал в сражениях лишь благодаря продуманной стратегии, несмотря на меньшее количество солдат и преобладающие силы противника. Серефин оказался очень умен. Он знал, как повернуть ход боя в свою пользу, поэтому сейчас Кацпер с болью наблюдал, как все рушится вокруг него.
Кацпер огляделся по сторонам. Лес выглядел по-другому, а те крохи солнечного света, что проникали сквозь листву, начали тускнеть.
«Мне не пережить здесь и ночь», – поддаваясь страху, подумал Кацпер.
Рядом что-то хрустнуло. Кацпер резко обернулся и тут же схватился за книгу заклинаний. Обычно он предпочитал использовать кинжал. Остия и Серефин намного лучше владели магией крови, поэтому казалось разумнее использовать обычное оружие. Но против калязинских чудовищ, которых лес решил натравить на него, кинжал мало чем поможет.
Может, это проверка? Или древний лес просто играл с ним? Ведь они вошли в царство чудовищ и теперь оказались в их власти.
В Транавии все еще пересказывали истории об этом месте, которые они старались не вспоминать, потому что это путешествие осталось единственной надеждой Серефина.
И теперь они поплатятся за это.
Париджахан
Сирооси
Париджахан шла вдоль болота. Она постоянно слышала какие-то звуки: шепот, обрывки слов, звучавшие то на калязинском, то на транавийском, а иногда и вовсе на паалмидеше. И при звуках родной речи ей хотелось плакать.
Что она делала?
Она осталась одна. И не особенно удивилась, поняв, что остальные пропали. Все, включая Рашида. А ведь он очень давно не отходил от нее ни на шаг. Так что его отсутствие отзывалось болью в сердце.
«Прошу, переживи это», – взмолилась она, хотя ее боги находились далеко, а калязинские не особо заботились о ней. Здесь царил пантеон, которому она не поклонялась, так что стоило лишь посмеяться над тем, как далеко завело ее собственное малодушие.
А сколько еще ей удастся преодолеть, прежде чем она наконец остановится? Париджахан сбросила рюкзак и села на землю. Она не могла отбросить это. Не могла продолжить играть в эту игру как остальные. Все, чем она владела, – это несколько кинжалов да собственный ум, но ее не покидали опасения, что здесь этого окажется недостаточно.
