Дверь внезапно распахнулась, и в комнату вошел Симон. Он был бледным и сникшим.
Со двора донеслись громкие крики и лязг оружия, и, выглянув из окна, Даниэлла увидела, что там идет рукопашный бой. Люди сражались мечами, пиками, топорами — всем, что было под рукой.
Ворота были открыты, мост спущен. Сердце Даниэллы радостно забилось: Адриан понял ее намек.
— Ты должен спуститься вниз и сражаться вместе со своими людьми, Симон, — сказала она.
Симон покачал головой:
— Ты не достанешься ему, Даниэлла.
— На твоем месте я постаралась бы бежать. Если поторопишься, тебе удастся спастись.
Симон снова покачал головой:
— Мне очень жаль, Даниэлла, все могло бы сложиться по-другому. Если бы ты вышла за меня замуж… — Голос Симона дрогнул.
И только сейчас графиня заметила нож в его руке, тот самый, что упирался ей в бок, когда они стояли на крепостной стене. Проведя пальцем по лезвию, Симон двинулся к ней.
— Нет! — закричала Даниэлла, не сомневаясь, что еще мгновение — и он пронзит ей сердце.
Симон подходил все ближе и ближе. Даниэлла отбежала к кровати, схватила банное полотенце и запустила им в голову Симона, но он уже обходил кровать. Графиня отскочила в сторону, споткнулась о труп Жермена, громко закричала и принялась бросать в Симона все, что попадалось под руку: подушки, простыни, одеяло. Однако она отлично понимала, что рано или поздно нож Симона настигнет ее.
Пленница металась по комнате, но Симону все же удалось схватить ее. Она извивалась в его руках, царапалась, кусалась, стараясь выбить нож из его руки.
Симон развернул ее, бросил на кровать и придавил своим телом. Держа нож обеими руками, он занес его над жертвой…
— Даниэлла… — прошептал он.
Графиня подняла вверх руки, защищаясь.
Но в ту самую минуту, когда нож был готов вонзиться ей в сердце, Симон вдруг отпустил ее и какая-то неведомая сила отшвырнула графа Монтежуа к стене. Ударившись о стену, он начал сползать вниз.
И тут Даниэлла увидела Адриана. Он был грязным, с взлохмаченными волосами, в разорванной тунике, и все же он был прекрасен, глаза его сияли. Он протянул жене руку, помогая подняться.
— Адриан… — прошептала она и тут же испустила громкий крик, так как Симон сумел подняться и с ножом на изготовку бросился на Адриана, целясь ему в сердце.
Быстрым движением Адриан развернул его нож, и Симон, двигаясь по инерции, заколол сам себя.
Не спуская с них удивленного взгляда, Симон медленно сполз на пол. Глаза его подернулись пеленой, и он умер.
Даниэлла, рыдая, бросилась мужу на грудь. Адриан крепко прижал ее к себе.
— Идем, любовь моя. Надо поскорее покинуть это ужасное место. Я отвезу тебя домой… туда, куда ты сама захочешь.
— Дом для меня, рыцарь Мак-Лахлан, — то место, где находишься ты, будь то Франция, Англия или Шотландия. — Даниэлла крепче прижалась к мужу. — Даже в ваших объятиях, сэр, я чувствую себя дома.
Адриан вывел жену из ее тюрьмы. Сердце его переполняла радость.
Глава 25
Принц Эдуард, человек молодой и по натуре романтик, был чрезвычайно доволен тем, что удалось так быстро и почти без потерь захватить замок. Он разрешил Адриану и Даниэлле ехать куда им заблагорассудится. Адриан сразу же предложил отвезти жену в ее дом — Авий, но она впервые отказалась от возможности вернуться туда и настояла на том, чтобы они направились в Лондон.
— Я очень беспокоюсь о нашем ребенке, Адриан, — сказала она, — несмотря на то что он находится в руках лучшей в мире матери — королевы. Я не видела его уже несколько дней и очень соскучилась. Я снова хочу сама кормить нашего ребенка. Это для меня очень важно, Адриан. Я просто горю от нетерпения поскорее увидеть сына.
— Тебе нет нужды беспокоиться, но я прекрасно тебя понимаю, — ответил Адриан, и он действительно понимал жену. Она не жаловалась, но он видел, что груди ее разбухли от молока, и был рад, что Даниэлла решила кормить ребенка сама, не прибегая к услугам кормилицы, как это делали благородные дамы. Когда-то важнее всего для жены был Авий, а для Адриана — служение королю, но жизнь текла, и многое изменилось. Теперь самым важным для супругов стали они сами, их семья.
Целый мир простирался перед ними, много неизведанных дорог, но они выбрали ту, которая вела в Англию.
Они плыли по Ла-Маншу на одном из кораблей принца Эдуарда и занимали каюту капитана. Когда Адриан в очередной раз попытался обнять Даниэллу, она мягко его отстранила и заглянула ему в глаза.
— В чем дело, любовь моя? — спросил он.
— Мне до сих пор страшно, и я никак не могу поверить, что ты остался жив. После того как тебя выбросили в воды Ла-Манша, мне самой хотелось умереть…
— Но ты же знаешь, я умею плавать. Вода была такой холодной, что я быстро пришел в себя. Как хорошо, что у нас много верных друзей! Как только Монтейн прибежала во дворец с криками о помощи, люди сразу принялись искать меня. Они разожгли костры на берегу, спустили на воду лодки. А Тереза, эта девица, к которой ты меня так ревновала, бросилась в ноги королеве и рассказала о том, что Симон и Ланглуа заставили ее достать им хороших лошадей.
— Если она помогала спасти твою жизнь, то я от всего сердца прощаю ее.
— И она, и мой оруженосец Люк, который горит от нетерпения жениться на ней. Со временем Тереза станет ему хорошей женой, так как полностью осознала свою вину и во всем раскаялась.
— Монтейн с Дейлином тоже ждут не дождутся, когда смогут пожениться, — заметила с улыбкой Даниэлла. — И все же я не понимаю, как тебе удалось спастись?
— Сразу после появления Терезы принц Эдуард бросился на мои поиски. Он присоединился к моим людям, которые на маленьких лодчонках искали меня в море. Именно он первым обнаружил меня.
— Плантагенеты очень заботятся о нас, не так ли? — спросила Даниэлла. — Им небезразлична наша жизнь.
Адриан открыл было рот, чтобы рассказать жене, почему Плантагенеты так живо интересуются ими, но, решив, что с этим можно подождать, кратко ответил:
— Да, леди.
Тем временем Даниэлла продолжала с печалью в голосе:
— Не могу понять, что случилось с Симоном, почему он превратился в такое чудовище. Раньше он был совсем другим. Мужчинами иногда овладевают навязчивые идеи: стать богаче и знатнее, чем другие. Мне кажется, Симон решил, что раз он принадлежит к роду Валуа, то может прибрать к рукам все, что захочет. Ты знаешь, Адриан, хоть он, конечно, злодей, но ты не должен по нему судить обо всем нашем народе. Мой народ чудесный, талантливый, работящий…
— Даниэлла, любовь моя, эта война между королем Эдуардом и королем Иоанном не кончается только потому, что Эдуардом тоже овладела навязчивая идея. Я знаю много прекрасных французов. Твоя мать была самой красивой, умной и доброй женщиной на свете. Ты тоже француженка, любовь моя. Конечно, по одному Симону нельзя судить о целом народе. Французы — народ замечательный. — Даниэлла заулыбалась, польщенная его словами. Адриан прижал ее к груди и прошептал: — Я так боялся, что Симон…
