Постепенно становясь всеми. Нет. Постепенно становясь всем.
Здесь есть над чем задуматься, подумалось Мусе.
Эта мысль заставила его повернуться к женщине, которую он любил столько лет, странности которой делали ее еще ближе, и привлечь ее к себе.
Новый дом Тило напомнил Мусе историю Мумтаза Афзала Малика, молодого шофера такси, убитого Амриком Сингхом. Тело мужчины было найдено в поле, и, когда его привезли родным, в окоченевшей руке была зажата горсть земли, а между пальцами пробивались цветы горчицы. Муса запомнил эту историю навсегда — наверное, потому, что в ней воедино, неразделимо, сплелись надежда и горе.
На следующее утро он уедет в Кашмир, чтобы вернуться на вступившую в новую фазу старую войну, с которой на этот раз он уже не вернется. Он умрет так, как хотел умереть, — безымянным безликим бойцом в асал-бутах, — и будет похоронен в безымянной могиле. Молодые люди, которые займут в строю его место, будут более жесткими, более целеустремленными, более беспощадными. Они смогут выиграть любую войну, потому что принадлежат к поколению, которое не знало ничего, кроме войны.
Тило получит весточку от Хадиджи — фотографию улыбающихся Мусы и Гуль-кака с надписью на обороте: «Командиры Гульрез и Гульрез теперь снова вместе и навсегда». Тило тяжело переживет гибель Мусы, но не сломается под тяжестью горя, потому что сможет писать ему письма и даже навещать его через щелочку в двери, которую заботливые бывалые ангелы-хранители кладбища держат (незаконно) для нее открытой.
Их крылья не пахнут затхлым курятником.
В последнюю ночь Тило и Муса спали обнявшись, как молодожены.
В ту ночь Анджум не спалось. Она долго ходила по старому кладбищу, осматривая свои владения. Ненадолго она остановилась у могилы Бомбейского Шелка, произнесла молитву. А потом рассказала сидящей у нее на руках мисс Джебин Второй историю о том, как впервые увидела Бомбейский Шелк за покупкой браслетов у торговца на Читли-Кабаре, а потом шла за ней до Гали-Дакотан. Она взяла с могилы бегум Ренаты Мумтаз-мадам один цветок и положила его на могилу товарища Маасе. Такое распределение казалось Анджум справедливым, и ей полегчало на душе. Глядя на постоялый двор «Джаннат», Анджум испытывала чувство гордости и исполненного долга. Подчинившись внезапному порыву, она решила совершить полуночную прогулку по городу вместе с мисс Удайей Джебин, чтобы показать ей ближайший квартал и огни большого города.
Они прошли мимо морга, мимо госпитальной парковки, а оттуда вышли на главную улицу. Движения в этот час почти не было, но на всякий случай они шли по тротуару, обходя стоявшие велосипеды рикш и спящих на земле людей. Среди них был какой-то голый человек с куском колючей проволоки в бороде. Он поднял руку, приветствуя Анджум, а потом поспешил прочь с таким видом, будто опаздывал на работу. Когда мисс Удайя Джебин сказала: «Мама, пи-пи!», Анджум усадила ее под уличным фонарем. Девочка писала, внимательно глядя на мать, а потом подняла попу и с восхищением всмотрелась в ночное небо, звезды и тысячелетний город, отразившиеся в сделанной ею лужице. Анджум взяла малышку на руки, поцеловала и понесла домой.
Когда они вернулись на кладбище, свет нигде не горел, все спали. Все, кроме Гуи Кьома, старого скарабея. Он не спал, он был на страже. Жук лежал на спинке, выставив вверх лапки, на случай если небо вдруг вздумает упасть на землю. Но даже он знал, что в конце концов все обернется к лучшему. Так оно и будет, потому что иначе просто не может быть.
