Книга Ведьмы. Запретная магия - Луиза Морган

Медсестра-американка, одетая в брюки цвета хаки и свободную футболку, шла впереди Вероники по деревянной лестнице, ступеньки которой опасно скрипели. Госпиталь в Миркуре был когда-то психиатрической больницей, но Двадцать первый общий госпиталь армии Соединенных Штатов превратил его в самое большое в своем роде медицинское учреждение в зоне военных действий. Вход стал приемным отделением, но сейчас там было тихо. Каждая комната, которую видела Вероника, была заставлена рядами больничных коек.

– Большинство наших пациентов уже отправлены домой, миссис Пэкстон, – сказала медсестра через плечо. – Но к нам еще поступают люди с ранениями или инфекциями. Иногда взрываются оставленные боеприпасы…

Они миновали второй этаж и направились к третьему. Лестница стала круче и скрипела еще громче.

– Здесь раньше был чердак, а сейчас расположено отделение для долгосрочных случаев. Эти пациенты ждут, пока выяснится, куда их отправлять.

– Никто не знает, откуда они?

Медсестра вздохнула. Она была коренастой, с короткими каштановыми волосами и широкими плечами.

– Здесь лежат не американцы. Есть двое, которые вообще не могут говорить, а их личные знаки пропали. Я думаю, что они русские, однако определить трудно. Это печально, но они, похоже, не выживут. Есть несколько французских солдат, состояние которых достаточно тяжелое, чтобы они могли самостоятельно вернуться домой. Некоторые из них не уверены, что у них еще есть дом.

– Это ужасно!

Они добрались до верхнего этажа, и у облезлой двери медсестра остановилась.

– Наверное, вам, англичанам, досталось больше всех. Бомбардировки и все прочее.

– Не больше, чем французам.

– Возможно.

– А еще были лагеря.

Американка вздрогнула.

– Я не могу смотреть на эти фотографии, – сказала она. – Я здесь и так достаточно вижу, чтобы смотреть еще на те ужасы.

Она потянулась к дверной ручке, но остановилась, с сомнением глядя на Веронику.

– Вид этих людей может напугать вас.

– Мой дом был переоборудован в госпиталь. Я выхаживала раненых солдат.

– Ох, простите. Просто вы так говорите…

– И как же?

Вероника хотела, чтобы она просто открыла дверь.

Медсестра усмехнулась:

– Вы говорите, как королева! Я слушаю ее по радио. Трудно себе представить, чтобы она выхаживала пациентов, правда?

Вероника улыбнулась, преодолевая соблазн оттолкнуть медсестру и открыть дверь.

Поездка была жаркой и тяжелой. Летний шторм усложнил переезд. Путешествие на поезде было долгим, с частыми остановками. Вероника приехала в Миркур, запланировав, если Валери здесь не окажется, посетить еще несколько госпиталей. Они были разбросаны по всей Франции, что означало продолжение изнуряющего путешествия и постоянный страх опоздать.

Вероника превратила маленький шелковый мешочек, в котором хранила кольцо Валери, в своеобразный талисман. Она насыпала в него освященной соли, иголочек розмарина и положила кусочек шелка от покрывала магического кристалла. Она носила мешочек на ленточке на шее и, прежде чем войти в палату, прикоснулась к нему.

Это была довольно темная комната с наклонным потолком и балками, которые перекрывали ее наполовину. Как и в других палатах, здесь выстроились больничные койки. Около дюжины пациентов сидели или полулежали в них. Медсестра в дальнем углу комнаты подняла голову и, встав из-за стола, встретила посетителей. Вероника протянула ей руку просто из вежливости. Она смотрела мимо медсестер, разглядывая мужчин в бинтах и повязках.

Она ждала этого момента несколько дней. Ее воображение рисовало тревожные варианты развития событий. Конечно, она опасалась, что может посетить каждый госпиталь в списке, но так и не найти Валери. Или может найти нужное место, но окажется, что он был выписан и отправился неизвестно куда. Она знала, что он мог умереть, но старалась не позволять этой мысли задерживаться в голове. А еще она боялась, что, увидев его, может не узнать. Прошло больше четырех лет. Она очень изменилась, и, возможно, он не узнает ее. Но он, наверное, изменился еще больше. Он был дважды ранен, и, если камень показал правду, его лицо было наполовину закрыто бинтами.

Она извинилась перед медсестрами и медленно пошла по комнате, вглядываясь в каждого раненого.

Когда Вероника увидела его, ее ноги задрожали так, что пришлось ухватиться за спинку кровати, чтобы не упасть. Если после Дюнкерка он был худым, то теперь напоминал скелет. Морщинки от смеха вокруг его рта и глаз казались серыми по сравнению с темным оттенком кожи. Даже его волосы стали другими: местами с проседью, кое-где выбритыми, чтобы раны лучше заживали. Только его руки с изящными пальцами выглядели как когда-то. И все же она узнала его. Она узнала в нем избранника своего сердца. Он был рожден для нее. Послан ей. Спасен ради нее.

Вероника смотрела на него, сжав руки. Он открыл глаза и долго разглядывал ее, не произнося ни слова.

Она сказала очень тихо:

– Valéry, est-ce que tu me reconnais?[84]

Какое-то мгновение он не отвечал, но когда медсестры подошли, готовые вмешаться, у него дрогнул в улыбке уголок рта. Его голос был хриплым, но она вспомнила его глубокий тембр и замедленную речь.

– Bien sûr, – ответил он. – Bien sûr. Tu es Véronique. La belle dame de Sweetbriar[85].

* * *

Убедить американцев передать Валери Ширака на попечение Вероники Пэкстон оказалось удивительно легко. Для этого ей не понадобилась магия. Она подозревала, что офицер, ответственный за госпиталь, был рад, что его бремя полегчало хотя бы на одного человека.

Валери, тяжело опираясь на трость, с трудом преодолел небольшое расстояние от двери госпиталя до такси, которое прибыло, чтобы отвезти их на вокзал Нанси. Сев рядом, Вероника почувствовала, как он дрожит. Ей хотелось взять его за руку, поддержать, но он уже дал понять, что не позволит этого.

– Я справлюсь, – повторял он, когда она пыталась помочь ему спуститься по лестнице, или подавала трость, если она выскальзывала из его руки, или собиралась поднести небольшой мешочек с вещами, которые собрали для него медсестры.

Она решила, что Валери уснул, но спустя несколько минут тряски по разбитой дороге он сказал: