– Раненых таскать сумею.
– Очень.
Гном выбежал, и клапан за его спиной упал.
Хали закрыла глаза. Перед внутренним ее взором встала кучка людей, превращаясь в толпу, толпа – в орду. Ветер нес соленый запах крови и гнилое дыхание. Мелькали то ровные края резаных ран, то пятна обширных ожогов и последними – перебитые голени висевшего на кресте.
– Так нельзя, – пробормотала она.
Подхватив прибокс и аптечку, она побежала к выходу, вылетела наружу. Карлик-клон был уже далеко, и Хали двинулась ему вслед.
– Куда ты? – тревожно окликнул ее Ферри.
– Там я нужнее, – бросила девушка, не оборачиваясь.
– Ты и сам врач, – крикнула Хали, не отводя глаз от плывущих вдали клубов дыма.
65
Когда люди пытаются стать рупорами богов, смертность становится важнее морали. Мученичество исправляет это расхождение, но ненадолго. Самое горестное в мученичестве – что объяснить истинный смысл жертвы оказывается уже некому. И чудовищных результатов свершившегося мученик тоже не видит.
Раджа Томас, «Вы – делегаты от мучеников», из корабельных архивов.
Легата переключалась от одного сенсора к другому, пытаясь разобраться в показаниях приборов. Изображения смазывались, перетекали друг в друга, перспектива искажалась. Рвали равнину лучи резаков, виднелись тела, и что-то двигалось в дыму. Выли аварийные сирены, свидетельствуя, что периметр Редута прорван. Она смутно слышала, как Льюис рассылает команды ремонтников и бойцов. Заработали резаки со стен, управляемые операторами прямо из центра. Легата не могла позволить себе отвлекаться на что-то, кроме загадочно сбоивших камер. Когда она переключила экран на совмещенное изображение, расплываться начинали все квадратики одновременно – словно на камеры действовала некая внешняя сила.
Легата утерла лоб рукавом. Покуда длилась суматошная битва, солнца поднялись уже высоко в небо, а системы жизнеобеспечения Редута работали на голодном пайке – вся энергия уходила на оборону. В центре управления было жарко. Вдобавок Легату раздражал суетящийся за ее спиной Оукс. Льюис, в отличие от своего начальника, был невозможно спокоен. Происходящее его словно веселило слегка.
На равнине шла кровавая бойня. В этом сомнений быть не могло. Клоны в центре управления трудились с преувеличенным усердием, опасаясь, очевидно, что их могут отправить вслед за товарищами в бой.
Легата вдавила кнопку «Повтор». По экрану что-то мелькнуло.
– Это еще что? – осведомился Оукс.
Легата нажала «Паузу», но сенсоры не могли дать достаточного разрешения. Она снова нажала «Повтор» и прибавила увеличение. Сплошная муть. В третий раз она замедлила воспроизведение и запустила программу распознавания образов в компьютерной сети Редута. По экрану прошла колышущаяся тень, смутно напоминавшая человека, вцепилась во что-то большое и тяжелое, потом отступила. Откуда-то из зоны расплывающегося изображения вызмеился яростный синий луч, и по нижнему краю экрана побежали значки – в этот момент заработала сигнализация периметра. На них Легата внимания не обратила – дело прошлое, и Льюис тогда справился. То, что появилось на экране, было куда важнее – медленно вздымающийся на пустом мгновение назад месте красно-рыжий цветок взрыва.
– Что ты делаешь? – спросил Оукс. – Что это было?
– Кажется, они влияют на наши сенсоры, – проговорила Легата и сама не поверила собственным словам.
Несколько секунд Оукс тупо пялился в экран.
– Корабль! – вскричал он. – Это дело рук проклятой жестянки!
На губе его, на скулах проступали капельки пота. Легата чувствовала, как Морган начинает ломаться.
– Зачем это кораблю? – спросил Льюис.
– Это из-за Томаса! Ты же его видел! – Голос Оукса сорвался.
Легата переключилась на панорамный обзор поля боя. Демоны сгинули – их не было видно нигде. Поэт также покинул свой наблюдательный пост на скале. От сплошной массы дирижабликов, зависших над скальной грядой, осталась только редкая череда. Два солнца заливали всю сцену ослепительным светом.
– Где дирижаблики? – прошептала она. – Я не заметила, как они пропали.
– Поблизости ни одного, – согласился Льюис. – Может, улетели, чтобы…
Его прервал шум из коридора.
Обернувшись, Легата увидала вбежавшего в центр управления темноволосого природника, мокрого от пота и испуганного. Глубокий ожог на голом плече был кое-как залеплен клеткопластырем, глаза слегка остекленели от болеутоляющего.
«Значит, снаружи не только клоны», – мелькнуло у нее в голове.
– Хесус, – прохрипел вполголоса прибывший, подбегая к Льюису, – у нас на руках уйма раненых клонов. Что с ними делать?
Льюис покосился на Оукса, как бы переадресуя вопрос.
– Организовать лазарет, – распорядился тот. – В бараках для клонов. Пусть ухаживают за своими.
– Мало кто из них разбирается в медицине, – предупредил Льюис. – Большинство еще довольно молоды, не забудь.
– Я помню, – отрезал Оукс.
Льюис кивнул.
– Понятно. – Он обернулся к надсмотрщику: – Слышал? Вперед.
Тот зло глянул сначала на одного начальника, потом на второго, но подчинился.
– Корабль помогает бунтовщикам, – заявил Оукс. – Мы не можем рисковать медиками и другими специалистами. Нужно составить план…
– Что там происходит? – воскликнула Легата.
При первом взгляде на экран Оукс не сразу понял, что привлекло ее внимание. Площадь экрана делили изображения с нескольких камер одновременно, и в правом верхнем углу виднелось нечто серебристо-серое, наплывающее на стены Редута. Словно неторопливая волна, этот серый полог накрывал сенсоры один за другим, поднимаясь все выше. Легата отключала вышедшие из строя, отступая к все новым и новым. Стало видно, что волну образуют бессчетные сверкающие на солнцах нити.
– Прядильщики, – прошептал Льюис.
В зале стало так тихо, что казалось, еще чуть – и воздух хрустнет.
Легата не отрывалась от пульта.
– Харкур, – обратился Льюис к одному из природников, охранявших центр, – вы с Яво берите огнемет, посмотрите, можно ли прожечь дорогу через паутину.
Охранники не сдвинулись с места. В затопившей центр тишине Легата улыбнулась про себя. Она чувствовала, как по мере приближения желанного мига нарастает напряжение. Да, она была права, решив подождать.
Охранники молчали.
По залу прокатилась волна натужного движения. Из коридора пропихивались все новые клоны, в большинстве раненые, многие – явно переделанные. И все кого-то искали.
