— Давай в карты сыграем? — предложил Лето.
— Доставай.
— На раздевание?
— Да ну! Надоело на тебя смотреть, ты мне всегда проигрываешь.
— Только тогда, когда ты незаметно передергиваешь! Знаешь, что? Без мошенничества: кто смухлюет — тот и проиграл. Идет?
— Согласна. Если продуешься, пронесешь меня завтра две версты. Смотри, у меня туфли совсем разваливаются.
Алиссен помахала в воздухе ногой, показывая обувь. Туфельки из тонкой кожи, созданные для прогулок по булыжной мостовой города, совершенно не годились для дальних путешествий и, действительно, начали разъезжаться по швам.
— Две?! Версты?!
— Одну.
— Алис, ты наглеешь.
— Ты будешь нести меня, пока я считаю до ста.
— Ага, медленно-медленно. Сам буду считать!
— Быстро-быстро, да? Ладно, сто шагов тебя устроит?
— Договорились. При моем выигрыше ты… — взгляд Лето упал на Эверона, — поцелуешь ария. Ты же в него влюбилась, вроде как?
— Еще чего! Ты меня ревнуешь?
— Ни капельки! Я его тащил, тебя обязался, а ты струсила?
— Ничего подобного.
— Вот и раздавай.
Какое-то время прошло в молчании, картежники сидели друг против друга и сосредоточенно хлопали засаленными картами на плоско разложенную торбу. А потом Алиссен внезапно опрокинулась на спину, будто от усталости.
— К демону наш договор! Опять за свое, Алис!
— У меня поясница затекла.
— Нет, у тебя масть слабая.
— Ты все карты знаешь на вид и на ощупь.
— Вот открытие-то! Ты тоже!
Девушка села прямо и хотела продолжить игру, но Лето красноречиво бросил свои карты мастью вверх.
— Вытаскивай.
— О чем ты?
— Сам вытащу! — пригрозил аквилеец, — куда ты ее сунула? В корсаж или под попу?
— Ты не видел!
— Я тебя знаю и догадался.
— На! — Алиссен вынула из правого рукава шестерку червей и кинула на торбу поверх карт Лето, — я бы все равно проиграла, стоило попробовать.
— Ты хоть раз в жизни можешь сыграть честно или нет?
— Не-а, — насмешливо протянула девушка.
— Теперь уговор. Хотя… я передумал. Целуй меня, но не как брата, а как мужчину.
— А как же Лиандра?
— Ее здесь нет.
— И что? Если ты ее любишь, она всегда рядом. А если ты мне врал…
— Я не врал, Алис. Я Лиандру выбросить из головы не могу, по ночам — особенно. Засыпаю, и мне кажется, что я посреди Проклятой дороги и Лиа — вот она, только рукой коснись, но не дотянешься. И сердце начинает ныть и жаловаться, то ли от любви, то ли от страха. Может, любовь такая и есть? И если это — не она, то, что тогда?
— Не знаю, Лето. Я всегда думала, что любовь — это весело.
— Мне весело с тобой, Алис, но в Лиандре было нечто притягательное, чего тебе недостает. Магия какая-то. Без обид, ты хорошая девчонка, не будь я таким дураком, давно бы уже…
— Во мне магии мало?! Все, хватит, я иду целовать ария! — оборвала Алиссен Лето и поднялась с земли, направляясь к Эверону.
— Не надо, я забираю назад свой уговор. Он тебя укусит или плюнет.
— И пусть. Мне интересно попробовать.
Слова Лето задели девушку за живое. Значит, в ней действительно чего-то не хватает, раз лучший друг так говорит? А Эверон слушает и жжет своими угольными глазами, к нему и подходить-то близко не хочется. Почему арий такой бледный? Наверняка, его рот холодный, как у покойника. Алиссен зажмурилась, прикасаясь к губам ария. Они были теплые. На поцелуй Эверон не ответил.
— Противно? — сочувственно спросил Лето.
— Вовсе нет. Словно бы и не арий.
— Зато его всего передернуло.
— Неправда, он не шевельнулся даже.
— Равнодушным точно не остался. Не делай так больше, Алис. Надо ноги ему на ночь связать, чтобы самим выспаться.
Друзья привязали Эверона к дереву ремнем от торбы и улеглись спать.
* * *
Ночью Алиссен проснулась от тяжести, навалившейся на грудь. Она подумала, что Лето прилез погреться, но это был не аквилеец. На лицо падали черные волосы ария, а его руки твердо придерживали ее за шею. Эверон решил вернуть поцелуй, полученный накануне вечером, и сделал это неспешно и со знанием дела.
— Как ты освободился? — шепнула Алиссен.
Эверон плотно прикрыл ей рот ладонью. Она предприняла попытку вырваться и беспомощно обернулась на Лето, лежащего неподалеку.
— Он спит, — уверил арий.
В подтверждение его слов, Лето перевернулся на другой бок, опровергая худшие опасения. Значит, жив.
— Будешь кричать?
Алиссен отрицательно помотала головой, и Эверон убрал руку.
— Чего тебе надо?
Можно было и не спрашивать… Соглашаться или нет? Опытность не стоит путать с опытом, она приходит с поступками, а опыт можно усвоить и чужой, если достанет ума. Самые скотские проявления обыденной жизни не приводили доринскую мошенницу в смущение, она находила нормальными разврат, пьянство, воровство и обман, но это не значило, что Алиссен сама успела погрязнуть во всех мыслимых грехах. Скорее, она узнала их на ощупь, попробовала на вкус и прошла мимо, испачкавшись ровно настолько, сколько потребовалось для того, чтобы вписаться в общую картину бытия и не отсвечивать, как новенький золотой в навозной куче.
Оттолкнуть, ударить, завопить от возмущения, — сколько раз она поступала именно так? Надоело! Несмотря на жестокие слова и действия, отвращения арий не внушал. Его образ в ее сознании был неразрывно связан со штормом в хрустальной сфере, и девушке казалось, что она знает Эверона чуточку больше, чем он сам себя понимает. Алиссен крепко обняла мужчину, помешав себя раздевать. Она ждала нежности в ответ, но ошиблась — он воспринял этот жест как одобрение и занялся ремнем на своем поясе. Когда-нибудь это должно было случиться, почему не сейчас? Алис почувствовала, как волнение зажигает ее глаза магией архонта. Предсказуемо у Эверона не сразу получилось и он был грубее, чем стоило. Возможно, арий — хороший любовник, но пока не с кем сравнивать… И поскорее бы он закончил, физическая близость совсем не так приятна, как представлялось!
— Может, хватит? Мне перестало нравиться, — откровенно сказала Алиссен.
Собственно, она и не хотела его задеть, так само получилось.
— Потерпишь, — выдохнул Эверон.
Пришлось терпеть. К счастью, не так уж долго. Арий оставил ее в покое и отвернулся, приводя в порядок одежду.
