Тусклый желтоватый луч скользил по сводчатому потолку с мокрыми пятнами плесени и склизким земляным ступеням, ведущим вниз. Острые каблуки туфель впивались в земляной пол, в лицо пахнуло гнилью и сырой землей.
— Три дня уже сидит, голубчик, — угодливо прошелестел Бура, галантно подавая своей начальнице руку, на которую она, впрочем, не обратила внимания. — Пытались мы, конечно, поспрашивать его. Так он отвечать не пожелал. Немного намяли ему бока, да и бросили… — продолжал Бура извиняющимся тоном, будто оправдывая неважный вид избитого пленника.
Выпрямившись, Жанна медленно обвела взглядом сырые стены с потеками воды, корни деревьев, свисавшие с потолка, и поежилась — здесь, в подвале, было холодно и промозгло, точно в склепе. Потолок низко нависал над головой, усиливая сходство с могилой.
— Вот он, голубчик! — Бура подошел к пленнику и поднял рукой его низко опущенный подбородок. Мужчина дернулся, пытаясь освободиться, но цепкая рука не отпускала его лицо.
Жанна изучающе прищурилась. Прямо на нее, зло сверкая белками глаз, исподлобья смотрел человек. Заросшие щетиной щеки ввалились, скованные наручниками руки были сведены за спиной. Он сидел на полугнилых ящиках, и его забинтованная, темная от засохшей крови нога застыла в неестественном положении. На полу валялась металлическая миска, в которой лежало нечто несъедобное на вид, стояла пластиковая бутылка с водой.
— Посвети-ка! — попросила Жанна, и пленник неожиданно вздрогнул при звуках бархатного женского голоса.
Яркий сноп лучей ослепил отвыкшие от света глаза, и мужчина зажмурился. Тусклый луч фонарика казался ему слишком ярким.
— Как тебя зовут? — Пристально глядя в лицо пленнику, женщина присела перед ним на корточки и даже дружески улыбнулась.
— Твои парни меня уже об этом спрашивали, Жанна, — усмехнулся мужчина, заслоняясь рукой от света.
— Откуда он меня знает? — удивилась она, вопросительно оглядываясь на своих подчиненных.
Те лишь молча пожали плечами.
— Мы ничего ему не говорили, — Бура недоуменно развел руками, — только поспрашивали его чуток.
— Откуда ты меня знаешь? — спокойно спросила Жанна у пленника. — Отвечай!
— Так, встречались… — криво усмехнулся тот. — На узкой дорожке…
— С тобой? Когда? Не помню… — Жанна задумалась. А потом решительно приказала: — Наверх его. Дать умыться, поесть… Перевяжите. Если у него начнется воспаление, он будет ни на что не годен. А потом приведите ко мне. На беседу…
Она развернулась и стала подниматься по лестнице. У нее было странное состояние. Ее жгли, будоражили, тревожили давно забытые воспоминания.
Она вспомнила этого человека!..
И сразу же в ее мозгу стали складываться узоры новой виртуозной комбинации.
Она усмехнулась и обратилась к своему подручному:
— Поместите его в одну комнату с мальчишкой. Пусть познакомятся…
Звонок.
— Школа Святой Анны слушает.
— Здравствуйте. Скажите, могу я поговорить с воспитанником Полем Войтылой? Это его мать.
— Сожалею, мадам… Ваш сын уехал с классом на экскурсию в горы.
— Как жаль… Скажите, а как у него дела?
— Прекрасно, мадам. У Поля прекрасные отзывы от учителей. Мы надеемся, что он со временем станет гордостью школы.
— Спасибо… Очень жаль, что не удалось его застать… Передайте ему большой привет и скажите, что мама к нему скоро приедет.
— Непременно, мадам. Я передам.
Отбой.
Глава 27
Косарев не знал, как все это происходило…
Тогда, осенью 1998 года, кольцо, стягиваемое вокруг охранного агентства «Элида», постепенно сужалось. К Лучку пришел Жорик, тип, который раньше служил в органах и до сих пор поддерживал коммерческие отношения со своими бывшими коллегами, равно как и с теми, с кем они боролись. Это был юркий неприметный человечек, главный девиз которого был один: «Деньги, только деньги и деньги любой ценой». Его поперли из органов за сомнительные связи и за участие в некоторых бизнес-проектах, где грели руки и генералы ФСБ, и их подчиненные. Генералы после этого остались при своих должностях, а вот менее защищенного звездочками Жорика попросту «попросили» уйти.
Обычно после общения с ним у его бывших коллег появлялись дорогие вещи и деньги — Жорик хорошо платил за предоставленные сведения. Лучников использовал его для добывания кое-какой информации, и их сотрудничество было взаимовыгодным…
— Он не согласился, — обескураженно развел руками Жорик.
— Сколько ты ему предложил?
— Сколько договаривались, а потом еще накинул тысяч пять.
Молчаливая женщина в углу застыла с мнимой безучастностью.
— А он?
— Сказал, что не продается. И знаешь, так гордо произнес, с презрением… Мол, у него и без денег все есть — семья, работа… Я ему набавлял, набавлял, а он — ни в какую! Сказал, что рано или поздно вас всех, гадов, посадят или перестреляют, как собак… Или сами сдохнете в тюрьмах.
На скулах шефа «Элиды» от бешенства заиграли желваки.
— Вот падла! — выдохнул он. — Не продается, значит… Тогда мы его и покупать не будем, он таких денег не стоит… Ты разузнал о нем что-нибудь?
— Вообще-то, Лучок, это стоило мне хороших денег… Все же он не последний человек в управлении, да и рискованно все это…
— Сколько?
— Пять тысяч Иванчикову и три его подручному.
— Ладно, получишь…
На стол лег исписанный листок бумаги…
Жорик обрадованно прикрыл за собой дверь… Кажется, ему сегодня обломился крупный куш. Кое-какую сумму из той, что обещана гэбистам, он оставит себе. Плюс еще за содействие…
— Что будем делать? — раздраженно произнес Лучок, нервно расхаживая по комнате.
Его вопрос так и повис в воздухе без ответа.
— Что делать, Жанна? Нас обложили со всех сторон…
— Не паникуй. — Узкая рука взяла со стола листок бумаги, сосредоточенные темные глаза принялись изучать его.
Лучников взволнованно засопел и сжал ладонями виски. Обостренным чутьем загнанного в угол зверя он ощущал, как опасное кольцо сжимается, сдавливает горло, лишая доступа кислорода. И ему позарез нужно было вырваться из этого кольца.
— Что делать? Что делать? — шептал он.
— Не паникуй. У них на нас ничего нет! — спокойно возразила Жанна.
— Как же, нет! — хмыкнул Лучок. — А Морозов?
— Морозова тоже скоро не будет…
— Но пока-то он есть! Чем больше мы его держим у себя, тем глубже суем голову в петлю. Возьмут с поличным!
