Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112
Довольно скоро мы выезжаем из центральных улиц Окленда с пустыми козырьками кинотеатров и скучными фонтанами и катимся по длинным бульварам где полно старых белых коттеджей 1910 года и пальм. Но по большей части других деревьев, ваших калифорнийских северных деревьев, ореха и дуба и кипариса, и наконец подъезжаем к Университету Калифорнии где я веду ее по лиственной улочке со всеми нашими пожитками к блеклой тусклой лампе старого Бхикку Бена Фейгана занимающегося в своей хижине на заднем дворе. Он нам покажет где снять номер в гостинице и завтра поможет найти квартиру либо на втором либо на первом этаже коттеджа. Он мой единственный знакомый в Беркли. Ей-богу пока мы подходим по его высокой траве то видим его в увитом розами окне с головою склоненной над Писанием Ланкаватары, и он улыбается! Я не могу понять чему он улыбается, майя! Будде смеющемуся на Горе Ланка или чему? Но вот идем старый горестный я и моя ма по двору с ободранными чемоданами появившись почти как призраки капающие из моря. Он улыбается!
На миг, по сути, я удерживаю маму и шикаю на нее чтоб понаблюдать за ним (мексиканцы называют меня «авантюристом») и ей-богу он просто сидит один-одинешенек в ночи улыбаясь над старыми истинами Бодхисаттв Индии. С ним не ошибешься. Он улыбается счастливо, на самом деле, беспокоить его настоящее преступление – но это нужно сделать, а кроме того он будет доволен и может быть даже потрясен до того что Узрит Майю но я вынужден протопать по его крыльцу и сказать:
– Бен, это Джек, я с мамой.
Бедная Мемер стоит у меня за спиной полузакрыв свои бедные глаза от нечеловеческой усталости и отчаянья к тому же, недоумевая что теперь пока здоровый старина Бен топает к маленькой увитой розами двери с трубкой во рту и говорит:
– Ну, ну, ну, подумать только, а?
Бен слишком умен и по-настоящему слишком мил такой не скажет что-нибудь вроде «Ну здрасьте вам, когда это вы приехали?» Я уже написал ему заранее но рассчитывал скорее приехать как-то днем и снять номер прежде чем свалиться ему на голову, может в одиночку пока Мемер могла бы почитать журнал «Лайф» или поесть бутербродов у себя в номере. Но вот 2 часа ночи я совершенно оцепенел, я не видел ни гостиниц ни комнат внаем из автобуса – Мне хотелось как-то опереться на плечо Бена. К тому же с утра ему нужно на работу. Но та улыбка, в цветочном молчании, все в Беркли спят, да еще над таким текстом как Писание Ланкаватары где говорится вроде Зрите волосяную сеть, она реальна, говорят глупцы, или вроде Жизнь подобна отражению луны на воде, какая из них настоящая луна? что означает: Реальность есть нереальная часть нереальности? или наоборот, когда открываешь дверь входит кто-нибудь или ты сам?
74
И улыбаясь над всем этим в западной ночи, а звезды водопадом над его крышей словно пьяницы спотыкающиеся вниз по лестнице с фонариками в задницах, целая хладноросая ночь Северной Калифорнии которую я так любил (эта свежесть дождевых лесов), этот аромат свежей зеленой мяты растущей среди спутанных мясистых сорняков и цветов.
Маленькому домику хватало истории, к тому же, как я уже показывал ранее, он был пристанищем Бродяг Дхармы в прошлом где мы устраивали большие чайные дискуссии о Дзене или сексуальные оргии и ябъюм с девчонками, где мы крутили на фонографе музыку и громко пьянствовали в ночи будто Веселые Мексиканцы в этом тихом коллегиальном соседстве, никто почему-то не жаловался – То же самое разбитое кресло-качалка по-прежнему стояло на маленькой уолт-уитменовской розовой веранде что была вся в лианах и цветочных горшках и покоробленном дереве – На задворках до сих пор валялись маленькие Богопротекающие горшочки Ирвина Гардена, его кустики помидоров может быть какие-нибудь наши посеянные монетки или фотоснимки – Бен (калифорнийский поэт из Орегона) унаследовал это славное местечко после того как все рассеялись на восток причем некоторые аж до самой Японии (как старый Бродяга Дхармы Джарри Вагнер) – И вот он сидел там улыбаясь над Писанием Ланкаватары в тихой калифорнийской ночи странным и милым зрелищем после всех этих трех тысяч миль из Флориды, для меня – Он все так же улыбался когда пригласил нас сесть.
– Что теперь? – вздыхает бедная Мемер. – Джеки притащил меня сюда из самого дома моей дочери во Флориде без планов, без денег.
– Здесь вокруг куча славных квартир по пятьдесят долларов в месяц, – говорю я, – а кроме этого Бен может нам показать где снять комнату на сегодня.
Куря и улыбаясь и таща бо́льшую часть наших сумок старый добрый Бен ведет нас к гостинице в пяти кварталах отсюда на углу Университета и Шэттак где мы снимаем два номера и ложимся спать. То есть, пока Мемер спит, я иду обратно в домик с Беном поворошить старые времена. Для нас то было странное спокойное время между эрой наших дней Безумцев Дзена в 1955 году когда мы читали свои новые стихи большим аудиториям в Сан-Франциско (хоть я никогда и не читал, был только как бы ведущим с кувшином вина) и наступающей эрой газеты и критиков писавших о ней и называвших ее «Поэтическим Ренессансом Бит-Поколения Сан-Франциско» – И вот Бен сидел скрестив ноги вздыхая и говорил:
– Ох здесь ничего особенного не происходит. Наверное скоро уже поеду обратно в Орегон.
Бен такой большой розовый чувак в очках и с большими спокойными голубыми глазами как у Лунного Профессора или у Монахини в самом деле. (Или как у Пэта О’Брайена только он чуть не убил меня когда я спросил не ирландец ли он когда мы впервые познакомились.) Ничего уже не удивляет его даже мой странный приезд посреди ночи с мамой; луна будет сиять на воду все равно и куры будут нести больше яиц и никто не узнает происхождения безграничных кур без яйца.
– Чему ты улыбался когда я увидел тебя в окне? – Он заходит в крохотную кухоньку и заваривает чайник чаю. – Я не хочу нарушать твоего отшельничества.
– Я вероятно улыбался потому что в страницах запуталась бабочка. Когда я высвободил ее, и черная кошка и белый кот оба начали за нею гоняться.
– А цветок стал гоняться за котами?
– Нет, приехал Джек Дулуоз с вытянутой рожей весь издерганный, в два часа ночи даже свечи с собою не неся.
– Тебе понравится моя мама, она настоящая Бодхисаттва.
– Мне она уже нравится. Мне нравится как она мирится с тобой, с тобой и с твоими сумасшедшими трехтысячемильными идеями.
– Она все устроит…
Смешная штука с Беном, в первый вечер когда я и Ирвин познакомились с ним он проплакал всю ночь уткнувшись в пол, мы ничем не могли его утешить. Закончилось все тем что он никогда больше с тех пор не плакал. Он только что спустился с горы где провел все лето (Гора Закваска), как я позже, и написал целую книгу новых стихов, которых терпеть не мог, и кричал: «Поэзия – одна сплошная наколка. Кому нужны все эти умственные разграничения в мире который уже мертв, уже поехал на другой берег? Ничего просто больше не остается». Но теперь он чувствовал себя лучше, с этой улыбкой, говоря:
– Уже не имеет значения, мне приснилось что я Татхагата двенадцати футов длиной с золотыми пальцами на ногах и что мне все уже безразлично.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112
