Я рассмеялась.
– Три дня назад я получила из ведомства главного судмедэксперта благодарственное письмо. Автор послания принимал на себя полную ответственность за возникшее недоразумение, снимал с меня все и всяческие обвинения и выражал признательность за бесценный вклад в расследование крушения самолета рейса двести двадцать восемь «Эйр транссаут». Копии письма были разосланы всему свету, кроме герцогини Йоркской.
Мы покинули кладбище и вверх по асфальтовой дороге направились к своим машинам.
– Вы узнали тех горгулий у входа в туннель? – спросила Кроу, когда я уже вставляла ключ зажигания.
– Гарпократ и Ангерона были египетскими богами молчания, напоминали братьям о клятве и необходимости хранить тайну. Еще одна выдумка, позаимствованная у сэра Фрэнсиса.
– А имена на стенах туннеля?
– Литературные и исторические отсылки к различным случаям каннибализма. Сони Бин – шотландец из четырнадцатого века, живший в пещере. Считалось, что семейство Бин зверски убивало путников, уносило их трупы в пещеру и съедало. Тем же самым прославился Кристи Крюк. Он и его семья жили в пещере в графстве Ангус и употребляли в пищу проезжих путников. Джон Грегг продолжил эту традицию в восемнадцатом веке, в Девоне.
– А мистер Б.?
– Баксбакуаланукссивэ?
– Ничего себе, – восхитилась она.
– Племенной дух индейцев квакиутл, чудовище, похожее на медведя, тело которого сплошь покрыто окровавленными рычащими ртами.
– Святой покровитель Хаматса.
– Он самый.
– А кодовые имена?
– Фараоны, боги, исторические персонажи, герои старинных преданий. Генри Престон носил имя Ила, основателя Трои. Кендалл Роллинс – Пианхи, царя древней Нубии. Вот послушайте: Дейвенпорт выбрал ацтекского бога Ометеотля, владыку двойственности. Как полагаете, он сознавал всю иронию своего выбора?
– Вы когда-нибудь всматривались в большую печать штата Северная Каролина?
Я призналась, что нет, не всматривалась.
– Девиз на печати взят из диалога Цицерона «О дружбе»: «Esse quam videri».
Взгляд прозрачно-зеленых глаз встретился с моим.
– «Быть, а не казаться».
Спускаясь со Школьного холма, я не могла не прочесть наклейку на бампере ехавшей впереди машины.
«Где ты проведешь вечность?»
Размышляла я с меньшим размахом, но сейчас задавала себе очень похожий вопрос. Где я проведу годы, которые предстоит прожить? И главное – с кем?
Пока я выздоравливала, Пит неустанно заботился обо мне, приносил цветы, кормил Верди, разогревал в микроволновке суп. Мы вместе смотрели старые кинофильмы и вели долгие беседы. Когда он уходил, я часами лежала, вспоминая нашу совместную жизнь. Я помнила лучшее время нашего брака. Помнила ссоры, досадные мелочи, которые сперва тлели, а потом разгорались в настоящую войну.
Для себя я решила одно: я люблю своего бывшего мужа и нас всегда будут связывать нежные чувства… но никогда больше мы не окажемся в одной постели. Красивый и любящий, умный и забавный, Пит тем не менее чем-то похож на сэра Фрэнсиса и его собратьев по «Клубу адского пламени» – поклоняется и всегда будет поклоняться Венере.
Пит – это стена, о которую можно биться вечно. Быть друзьями у нас получилось куда лучше, чем быть супругами, а потому – пускай все так и остается.
У подножия холма я повернула на Мэйн-стрит.
И задумалась об Эндрю Райане.
Райан – товарищ по работе, полицейский, заботливый дядюшка.
Даниэль – его племянница, а вовсе не любовница. И это хорошо.
Я задумалась о Райане-мужчине.
Мужчине, который не прочь перецеловать все пальчики на моих ногах.
И это очень хорошо.
Из-за раны, которую нанес мне Пит, я не решалась пойти на сближение с Райаном; мечтала о близости, но держалась на расстоянии, точно мотылек, которого влечет открытое пламя. Притягательное и вместе с тем пугающее.
Нужен ли в моей жизни мужчина?
Нет.
Хочу ли я, чтобы в моей жизни был мужчина?
Да.
Как там в песне поется? Лучше сожалеть о том, что сделал, чем о том, чего не совершил.
Я решила дать Райану шанс и посмотреть, что из этого выйдет.
А сейчас мне нужно заехать еще кое-куда. Я с таким нетерпением ждала, когда это можно будет сделать.
Я остановила машину у красного кирпичного здания на углу Слоуп и Брайсон-вок. Когда прошла через стеклянные двери, женщина в хирургическом костюме подняла голову и улыбнулась.
– Он готов?
– Еще бы. Присядьте.
Она скрылась в глубине здания, а я села на пластиковый стул в приемной.
Пять минут спустя женщина вывела в приемную Бойда. Грудь его была забинтована, одна из передних лап обрита. При виде меня пес едва заметно подскочил, подошел, хромая, и положил голову мне на колени.
– Ему больно? – спросила я ветеринара.
– Только когда смеется.
Бойд поднял на меня глаза и вывалил из пасти лиловый язык.
– Как поживаешь, дружок? – Я потрепала его за уши, а потом наклонилась и коснулась лбом его лба.
Бойд шумно вздохнул.
Я выпрямилась и взглянула на пса:
– Готов вернуться домой?
Бойд тявкнул и заиграл бровями.
– Тогда поехали!
Я могла бы поклясться, что в его громком лае звучал смех.
Послесловие
Принимаясь за эту книгу, я и представить не могла, какой кошмар обрушится на нас 11 сентября 2001 года. Реальность превзошла все, что я могла бы измыслить для литературного сюжета.
Мне, как и Темпе, хорошо знакомо то, что происходит с человеком после смерти. Я сотрудничаю со следователями двух государств. Выступала свидетелем перед трибуналом ООН по геноциду в Руанде и подолгу трудилась в массовом захоронении в горах Гватемалы. Мне доводилось работать и с пострадавшими телесно – жертвами катастрофы, и духовно – теми, кто в этой катастрофе выжил.
Подобно Темпе, я служу в ОЗЧС – государственной оперативной группе для организации захоронений в чрезвычайных ситуациях. Именно в качестве сотрудника ОЗЧС я направилась в Нью-Йорк, чтобы принять участие в операции по эвакуации останков тех, кто погиб при разрушении Всемирного торгового центра. И хотя по роду занятий я привыкла сталкиваться со смертью и горем утраты, но совершенно не была готова к тому, какое эмоциональное потрясение вызовет у меня эта операция. Порой я была подавлена чудовищным размахом катастрофы, порой – изнемогала от безмерной скорби. И всякий раз мне прибавляли сил то открытка, присланная школьницей, то написанная от руки молитва учеников воскресной школы, то раскрашенный со всем тщанием флажок скаутского отряда.
