Книга Некромагия - Илья Новак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
— Э! — он бросился за толстяком, фигура которого как раз исчезла в ельнике. — Погоди, Кабан, я прочел!
Он сделал несколько шагов, метнулся назад, посмотрел на полускрытый снегом силуэт горы, опять бросился к ельнику, снова вернулся, всплеснул руками...
Что-то звякнуло. Бард сунул руку за полу кафтана, подергал и вытащил кошель. Развязал его и уставился на золотые монеты, драгоценные камни, броши и медальоны.
Вагант раскрыл рот, поднял голову, глядя на ельник.
— Нет, но я же должен ему сказать! — воскликнул он с таким выражением, будто убеждал самого себя, что этот повод и впрямь важен, что именно потому он и хочет сделать то, что собирается сделать. — Хотя Кабан, он же глупый, я сразу понял, вдруг забудет или передаст неправильно? Или вдруг эта, которая в фургоне, не поймет? — Бард Бреси вновь глянул на гору и наконец решился. Запахнув кафтан, он побежал к ельнику, крича:
— Погоди, Кабан! Я иду! Вач, слышишь? Там еще написано: «Скажи ей, что я солгал»! Ты слышишь, друган? Я с тобой, я тоже иду!
Теперь глаза открыты.
Впрочем, они были открыты давно, но только сейчас он начал осознавать, что вокруг.
Там нечто странное, хоть и приятное. Тепло, влажно и тихо, только сверху что-то стучит — глухо, быстро. То мягкое и теплое, внутри которого он находится, вдруг начинает сдвигаться, сжимает...
Внизу возникает движение, рывки. Глухие удары сверху учащаются, он слышит далекий, приглушенный крик.
Толчки все сильнее, это неприятно. Его переворачивает, что-то стягивается вокруг, податливые стены сжимаются сильнее, давят. Он недоволен, он дергается. Ведь было так хорошо, уютно и покойно — и вдруг этакая свистопляска. Стенки давят сильнее, толкают куда-то, что за кошмар, и ведь он даже не может кричать, только извиваться. Удары вверху становятся очень громкими, словно то, что издает их, вот-вот разорвется. Темное и теплое исчезло, что это? Какой ужас, что-то яркое, слепит со всех сторон, куда подевался уютный мирок, какое страшное, невообразимое пространство! Он весь в теплой слизи, вываливается, задыхаясь, разевая рот, но не в силах вдохнуть, а вокруг-то — уродливые гиганты, чудовища, ревущие громогласно, и глаза их как солнца, а уж головы у них! Он извивается, дергает руками и ногами, но вдохнуть — никак, а тут еще один из монстров, самый страшный, самый кошмарный, склоняется к нему, жуткая рожа заслоняет все остальное — и вот тогда-то, перепуганный до полусмерти, устрашенный этим невообразимым циклопическим уродством, этой черной бородой, этими глазами навыкате и красным ртом, Трилист Геб орет на весь огромный мир.
И вспоминает, кто он, вспоминает, что происходило недавно, вспоминает, что умер... Умер? Оказывается, ненадолго...
А тем временем чудовищный тип с бородой хохочет, ревет от радости, и Трилист в ответ заходится плачем. К нему тянутся руки, опять больно, он уже не может кричать, зачем его вытащили на свет из темного и теплого, и что хотят от него великаны, и эта тетеха, здоровенная, как дерево, — для чего она поднимает его, кладет куда-то... Плещется вода, смывает слизь с тела, и становится как-то получше — Геб даже замолкает, лишь всхлипывает, моргая. Вот сейчас я немного оклемаюсь, встану и прибью тебя, безумный урод, хочет сказать он мужику с бородой, который маячит где-то позади тетехи. Но сказать ничего не может, лишь издает странные звуки, до того писклявые, что аж самому стыдно становится. А тетеха уже подняла Геба и кладет на мягкое, заворачивает его. Трилист хочет подвигать руками и ногами, намахаться ими всласть, выражая таким образом свое негодование, раз уж других способов не осталось, — да куда там, его спеленали, как...
Как кого?
Голоса, раньше казавшиеся грохотом каменных лавин, хотя и звучат все еще громко, но уже разборчивее. Почему же Трилист не понимает ни слова?
Его передают бородатому, тот склоняется, в улыбке изгибает полумесяцем кроваво-красный рот — и целует Геба. От гиганта идет сложный, состоящий из множества ароматов запах, и все это до того противно — и поцелуй, и запах, — что Геб вновь орет. Бородатый, кажется, лишь радуется его крику. Он поворачивает Трилиста к женщине, лежащей под покрывалом на широкой кровати, показывает ей, говорит что-то — она бледная и несчастная, она вроде бы даже плачет, но улыбается сквозь слезы.
Бородатый идет — Геб видит далекие своды, его проносят через двери, и все, что он замечает вокруг, все предметы и все происходящее, вызывает в памяти вереницу слов: «двери», «своды», «комната», «стены», «коридор»...
«Небо».
Но уже незримые пальцы мягко касаются воска его души — время перерождения прошло.
И пока его несут прочь от дома с высокими сводами, пока он, прижатый головой к плечу бородача, слушает голос, что-то говорящий ему, слова по очереди исчезают и все вокруг постепенно теряет смысл. Геб мучительно сопротивляется, пытаясь удержать в памяти знакомые образы, он еще помнит молодую женщину по имени Лара, помнит великий Город-На-Горе, помнит Шамбу и Аквадор... Аквадор? Что это означает? О чем он думал только что? Город... Он не знает, что такое го... Но не только стоящий за словом образ, а и само слово уже исчезло. Призрачные пальцы скользят, разглаживая воск, образы стираются, отпечатки пропадают, хотя Трилист пока понимает, кто он сам, знает свое имя.
А тем временем бородач, уже не такой жуткий, но все еще страшноватый, слишком твердый и неуклюжий для нежного, хрупкого тельца Геба, останавливается. Поддерживая широкой ладонью сморщенную лысую головенку, он поворачивает младенца и высоко поднимает. Он громко смеется. Он счастлив. Геб смотрит вниз, видит что-то белое под ногами бородача, а ниже, гораздо ниже — проступающее сквозь воду дно, и кроны, широкие, как острова, зеленые острова, вознесенные на могучих стволах. Его взгляд скользит по мелководью, все дальше и дальше, в пронизанную лучами синеву тентры, к размытой полосе, где небо сходится с океаном...
Трилист Геб видит бесконечность.
Впрочем, он теперь не знает значения этого слова. Он почти слепнет, как всякий новорожденный младенец, и больше не различает ничего. Вставший на краю облака вождь племени радуниц поворачивает сына лицом к небу, ветер развевает его одежды, солнце ярко озаряет его, и младенец в его руках — уже просто младенец. Призрачные пальцы скользят, они движутся легко и касаются нежно — и последние пятна исчезают с души.
На воске больше не осталось отпечатков, только два слова. Пальцы касаются их — и Трилист исчезает.
Последнее прикосновение — и пропадает Геб.
Призрачные пальцы отодвигаются, их больше нет.
Не осталось ничего, совсем ничего.
Теперь воск чист.
Совершенно чист.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Некромагия - Илья Новак», после закрытия браузера.