Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109
Трудовой процесс в учреждении был сорван. Подчинённые, провидя грядущую демократизацию общества, изгнали начальника, не оправдавшего доверия трудового коллектива. Кто из фантастов той поры мог предвидеть такое?
– Уходи. Ты плохой. Я с алкоголиками не играю.
По дороге из детского сада я вызнал у мамы, что значит слово «алкоголик», и очень обиделся.
Алкоголик-2 (смешение жанров)
Впрочем, реальность ничем бы не отличалась от фантастики, если бы ограничивалась единственным фантастическим предвидением. Время шло, и наступила солнечная весна 1955 года. В тот день по радио шла передача о том, как дети помогали весне. Я внимательно выслушал её, а потом пошёл гулять во двор. Там и впрямь была весна, светило солнышко, с дровяных сараев свисали сосульки, на припёке снег таял, растекаясь большими лужами. Но в тени за сараями эта же вода вновь замерзала, подёргиваясь корочкой льда.
И тогда я понял: сейчас или никогда! Если хочешь лета, нужно помогать приходу весны. Я спустил рейтузы и уселся прямо в лужу, оттаивать лёд голой попой.
Если доверять памяти, то сидел я там часа полтора. Холод пробил меня насквозь, но я терпел, ожидая, что сейчас вода станет тёплой, а лёд бесследно исчезнет, что со всех дворов сбегутся мальчики и девочки, дружно спустят штаны и попами своими помогут приходу весны!
Полагаю, что полтора часа составляли не более полуминуты. Безжалостная реальность растоптала иллюзии мифологического мышления. Я вылез из лужи, дрожа как цуцик. Чёрная шубка из крашеного кролика промокла насквозь, в ботах хлюпало. И хотя я натянул вымокшие рейтузы, теплее не становилось. Оставляя за собой потоки талой воды, я побрёл к парадной. Идти домой в таком виде было нельзя, и я принялся на лестнице выжимать шубу. Безнадёжное занятие, которое не всякому взрослому по плечу! И всё же я старательно мял меховой подол, надеясь, что дома ничего не заметят.
В это время на лестнице появляется малознакомая тётя. Это соседка даже не с нашего этажа. Должно быть, она собралась в магазин и теперь спускается вниз. И вот эта странная женщина вместо того, чтобы идти по своим делам, останавливается, кричит: «Ы-а!..» – хватает меня под мышку и бежит наверх, прыгая через две ступеньки. Я болтаюсь головой назад. В ту минуту я ничуть не удивился и не испугался бы, если бы тётя прибежала прямиком на чердак и вручила бы меня в лапы деду Бородеду. По счастью, на седьмом этаже тётя останавливается и начинает трезвонить в нашу квартиру.
– Кто там? – слышен встревоженный бабушкин голос.
– Марья Петровна, открывайте!..
Меня раздевают и укладывают в постель. Зачем? – ведь я сегодня днём уже спал! Меня долго растирают мокрым вафельным полотенцем, как будто я и без того мало промок. В воздухе висит острый запах спиртовых компрессов, хорошо памятный по тем временам, когда я болел свинкой. Я трижды болел свинкой, чего с нормальными детьми не бывает, и запах спирта и камфары пропитал всё моё детство.
Тем временем приходит с работы дедушка. На кухне короткое совещание, слышны только слова «можно» и «нельзя». Потом дедушка с бабушкой появляются около моей кровати. Лица у них серьёзные и едва ли не торжественные.
– Сейчас тебе дадим очень горькое лекарство, – говорит бабушка. – Надо пить.
Дедушка достаёт маленькую «Московской», и меня начинают поить водкой с чайной ложки. Три ложки я помню, далее алкогольная амнезия застилает память. Значит, правы были девочки из детского сада, заклеймившие меня званием алкоголика. Пойти, что ли, жену побить?
Коллектив – большая сила (социальная фантастика)
Наш детский сад при Военной Краснознамённой Академии связи им. С.М. Будённого. Все дети – отпрыски офицеров, один я – шпак, в академии работает моя мама. Плюрализм в детском коллективе простирается настолько, что допустимо спорить, кем будешь, когда вырастешь: солдатом, моряком или лётчиком. Моряки и лётчики молчаливо подразумеваются военные. И тут вылезаю я со своим мнением и заявляю, что лично я буду старшим инженером и, вообще, никто из присутствующих не станет ни солдатом, ни моряком, ни лётчиком, потому что «когда мы вырастем, будет коммунизм и мир во всём мире».
Впоследствии сбылась мечта идиота, я побывал в шкуре старшего инженера и с тех пор знаю, что всякая утопия, будучи воплощённой в жизнь, немедля обращается в антиутопию.
Но это будет потом, а пока в действие вступает механизм социальной защиты. Дети молча и деловито окружают меня, валят на пол и начинают топтать. Их много, они мешают друг другу, каждый стремится стукнуть меня ботинком в лицо. Все уже в ботинках, потому что кощунственный разговор произошёл, когда группа собиралась на прогулку. Сквозь частокол ног, обтянутых коричневыми чулками, я вижу воспитательницу. Она сидит на детском стульчике и смотрит с задумчивой отсутствующей улыбкой. Конечно, ведь она замужем за капитаном Смирновым и полностью согласна с мнением коллектива.
Я не пытаюсь кричать или защищаться, мною овладело ощущение ирреальной жертвенности. Должно быть, с таким же чувством восходил на костёр Джордано Бруно. Я прав, но бьют меня правильно. Так мне и надо.
Должно быть, меня всё же отняли у одногруппников, и вот – следующее воспоминание того же дня: я стою возле мамы, а воспитательница, хлюпая голосом, причитает:
– Только пошли гулять, как ваш Слава споткнулся – и с лестницы, по ступенькам, лицом!.. Видите, весь побитый… я так виновата, так виновата! Не углядела, а он с лестницы упал!
Я киваю головой, соглашаясь со взрослой тётей, а сам отчаянно пытаюсь понять, почему я не помню, как падал с лестницы? Раз воспитательница говорит, что я упал, значит, так и было, а я этого почему-то не помню. Непостижимо…
Примерно через год я столкнулся с высшей мерой социальной защиты ещё раз. Двадцать пятого февраля 1956 года Никита Сергеевич Хрущёв прочёл на ХХ съезде доклад «О культе личности и его последствиях». В наш детский сад эхо этого события докатилось в виде сенсационного известия, выдержанного в духе сталинской шпиономании: «А Сталин – шпион!»
Послушав подобные речи, я раскинул умищем и твёрдо объявил, что это неправда. «Если бы Сталин был шпион, он приказал бы нам всем быть за немцев!»
Возражение, как видим, тоже вполне в духе сталинского тоталитаризма, однако оно не совпадало с мнением большинства. «В мои лета не должно сметь своё суждение иметь», а я вот посмел.
Вновь, не возразив ни слова, меня уложили на пол и принялись топтать. Ничего не попишешь, однообразие приёмов объясняется единообразием воспитания. Каковы времена, таково и общество… топталитарное.
Впрочем, на этот раз меня отняли у коллектива в ту же секунду, но я до сих пор не знаю, сработало ли воспоминание о былых неприятностях или же меня спасло грозное имя товарища Сталина.
Как появились люди (научно-фантастический рассказ)
Сидим с братом под столом и обсуждаем важную проблему, откуда взялись люди. Мы с братом появились от папы и мамы, другие люди от своих пап и мам. А самые первые люди – откуда?
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 109
