небе, как Спящая распахивала глаза, чувствуя беспокойство внутри. Лишь ближе к рассвету она заставила себя встать с холодного пола, впихнуть в себя холодную еду (хотя не хотелось этого делать, да и она даже не поняла, что съела) и переодеться.
Гардероб Меланты по-прежнему был в ее распоряжении, но платья она находила неуместными. Тем более, если она собирается остановить Кая этим утром. А она собиралась сделать это. Должна попытаться, ибо принимать его власть не хотела. Слава Матери, что в глубине необъятного шкафа близнеца нашлась одежда, подходящая для конных прогулок. Свободные штаны приятного хвойного цвета идеально сели, а светлая рубаха со шнуровкой не нуждалась в том, чтобы заправить ее. Надев короткие кожаные сапоги, Этна собрала волосы в хвост, сейчас ощутив острую необходимость в перчатках, от которых успела отвыкнуть. Будучи в образе сестры, ей не нужно было скрывать рук, изборожденных шрамами, но теперь, когда изувеченная кожа вновь была на виду… Это ощущалось странно.
Солнца только-только начали озарять своим светом просторную спальню, а Спящая уже заняла позицию около двери, готовая к встрече с Каем. Она заранее подожгла деревянный гребень, позволяя огню оказаться на своей ладони. Шрамы светились изнутри, а в глазах полыхало пламя. Только теперь, видя свое отражение в зеркале, Этна вовсе не считала себя чудовищем. Монстром все это время был Кай. А она лишь та, кто остановит его.
Огонь, тихо потрескивая, согревал голую кожу ладони. Этна иногда касалась его пальцами другой руки, будто гладя, ощущая жаркие языки, не причиняющие боли. Это успокаивало. Позволяло взять себя в руки и поверить в то, что у нее выйдет помешать Каю, перетянуть преимущество на свою сторону и заставить его отказаться от абсурдной идеи быть королем. Она позволила пламени перепрыгнуть на другую ладонь, раздвоившись на миг.
За дверью послышались приближающиеся шаги.
Поразительно, как она посмела ему отказать. Кай не мог выбросить из головы ее обвинительный тон и страх. Но, несмотря на это, она все равно смела ему угрожать. Никто не смел. После того, что произошло в тронном зале, после того, как все узрели его власть и силу, ни один министр или советник не смел выказать своего неповиновения. Они, затаив дыхание, внимали каждому его слову, обещая все исполнить. Гонцы немедля выдвинулись в путь, чтобы сообщить всем о смене власти. Состоится коронация, и русал хотел, чтобы присутствовали все. Чтобы все видели его триумф. Чтобы каждый от своей стороны выдвинул человека, что будет занимать высокий пост при Дворе и иметь почти что прямое отношение к власти. А южане, не наделенные особенными умениями, будут безропотно подчиняться им всем.
Облаченный в дорогой камзол василькового цвета, Кай шел к Этне. Пока еще он был готов предоставить ей власть и все то, что причиталось ей по праву рождения. Но его благосклонность отнюдь не бесконечна. Ей лучше сделать верный выбор и не разочаровывать его. Будет неприятно причинять ей боль. Он все еще корил себя за то, что не сдержался вчера, решив показать ей, что будет в случае неподчинения. Ему бы не хотелось делать больно той, кого он смог полюбить. Ей же будет лучше, если она примет власть.
После вчерашнего небольшого шоу по Югу расползлись вести о том, что вернулся Изгнанник и Спящая. О пророчестве, что узрели морские люди, почти никто не знал. До вчерашнего дня. Но после его пересказывали друг другу, сообщая о девушке, которой огонь не причинял никакого вреда, дополняя рассказы своими выдумками. Справедливый знал, что у Спящей, как и у него самого, были как соратники, так и враги. Не все хотели возвращать Смерть, привыкнув к такому порядку. Но, несмотря на это, когда они взойдут на престол, все молча преклонят пред ними колени.
Стражи, стоящие около входа в покои Этны, молча поклонились ему, распахивая двери. Кай не заметил ее на кровати, немного хмурясь, проходя вперед, позволяя дверям за спиной закрыться. И тогда она явила себя. Его огненная роза с полыхающими очами и горящими шрамами. С огнем в руке вместо меча. Она просто кинулась на него, хватая горячей рукой за лицо, с ненавистью глядя в глаза.
Кай привык к боли. Она была частью его жизни. За могущество и красоту всегда приходится платить. Боль была его верной спутницей и подругой все эти долгие годы. Он научился не кричать от боли, когда соленая вода касалась кожи, запуская процесс обращения. Это было тяжелое привыкание, но он справился с ним.
Справедливый сжал челюсти, чувствуя опаляющее сильный жар на своей горящей коже. На миг он зажмурился, рыча и пропуская боль сквозь себя, позволяя той ускорить сердцебиение и пройти дрожью вдоль позвоночника. Но после он сжал кулаки, чувствуя капли воды на ладони. Схватив Этну за руку, он оттолкнул ее от себя, потушив прикосновением пламя и лишь после прикасаясь влажной ладонью к правой части обожженного лица. Он все видел, но мир кружился пред его очами от боли, яркими импульсами отзываясь под кожей. Спящая едва не упала на пол. Она вновь хотела призвать пламя. Она почти вновь ринулась на него, но Кай был быстрее. Знакомый ледяной холод прокатился по венам. Сердце вернулось в прежний размеренный ритм, пока Этна оторопело застыла на месте. Мир пред ее очами замедлялся по его велению. Сам Кай расплывался и светился. Он знал, как работает его сила. Знал, что она видит и как напугана.
— И тебе доброе утро, Этна, — русал, стиснув зубы, еще раз прикоснулся влажной ладонью к пострадавшей части лица, остужая ее. Звуки боли с тихим рычанием вырывались из его груди, несмотря на все попытки заглушить их. К этому он не был готов. К такой внезапной и опаляющей боли. Вода всегда заглушала любые звуки, но теперь слышать их было странно. Кай убрал руку от лица, чувствуя запах паленой плоти. — Я так понимаю, ты все еще не хочешь править вместе со мной? А я так надеялся на то, что ты сделаешь верный выбор.
Удерживая ее на месте с помощью иллюзии (сейчас ему не хотелось в полной мере демонстрировать свои способности), Справедливый подошел к зеркалу в полный рост, являющемуся потайным ходом. Некогда бледная кожа лица покраснела и воспалилась. Уголок век был опален, но глаз не пострадал. Он ясно видел след ее ладони на лице, тянущийся вниз к обожженным губам, перепачканным кровью. Он вытер рот, все еще ощущая, как боль терзает его изнутри. Ничего, он исправит это. Целители исправят.
— Стража! — двери вновь распахнулись
