— Чушь! Сара наговорила тебе всяких небылиц, а ты по глупости им и поверила.
— Но… ой!
Эстер не столько увидела, сколько почувствовала пощечину. И сам удар тоже вызвал скорее не боль, а испуг. Несколько секунд Эстер просто стояла, потирая ладонью щеку и пытаясь справиться с совершенно незнакомыми ей чувствами.
— Не нужно было этого делать, — со странной отрешенностью, словно обращаясь к самому себе, сказал Уильям. — Но как стерпеть такое — вот!
И вновь Эстер вздрогнула, на сей раз от того, как сильно он сдавил ее плечи, вскрикнула даже не от страха, а от ощущения, которое и сама бы затруднилась определить. Поскольку мысль, что подаренная Уильямом брошь краденая, ее не шокировала, Эстер просто уступила этому незнакомому чувству — не против воли, но со странным волнением.
— Ну вот и умница, — помолчав немного, сказал Уильям. — Ну что, ты все еще веришь тому, что услышала от Сары?
— Я уж теперь и сама не знаю, чему верить, чему не верить. — Голова Сары все еще упиралась ему в плечо. — Только скажи мне, пожалуйста, тебе что-нибудь угрожает?
— Да не думай ты об этом. А сейчас мне надо ненадолго уйти. На час-другой, не больше, дела кое-какие надо сделать.
— Ради Бога, не уходи. Останься.
— Не могу, Эстер. Два часа от силы, обещаю. Слушай, давай сделаем так. — Он погладил ее, и Эстер вздрогнула, чувствуя через ткань, как скользят по телу его пальцы. — Ты будешь ждать меня с готовым ужином и графином пива, мы посидим, и я все тебе объясню.
— Обещать легко. — У Эстер заблестели глаза.
— Ладно, мне пора.
Эстер посторонилась, давая Уильяму пройти в спальню. Вскоре оттуда донесся стук дверцы — Уильям открыл и тут же захлопнул шкаф. Вскоре он появился на лестнице и сбежал вниз, задержавшись на секунду, чтобы погладить ее по голове.
— Извини, что ударил тебя, Эстер.
— Ладно, забудем.
После того как Уильям ушел, Эстер вернулась в столовую и задумчиво присела у огня. Странно, но думала она не о том, что произошло пять минут назад, а о гораздо более давних временах и событиях. Вернувшись мыслями в Истон-Холл, Эстер увидела себя развешивающей белье на смородиновых кустах перед огородом. Солнце медленно уходило за верхушки деревьев, вокруг оглушительно кричали грачи. Какое-то время она вглядывалась в эту картину с мелькающими лицами Уильяма, Сары, мистера Рэнделла, хозяина в его черном костюме — и лишь спустя час заметила, что дрова почти догорели и вечер давно уже вступил в свои права. Эстер поспешно надела пальто и шляпку и, прихватив кошелек, вышла на пустынную улицу. Не прошло и трех минут, как она очутилась в торговом центре, где купила все, что требовалось к столу, — особый сорт засахаренных фруктов, столь любимых Уильямом, специальную приправу к мясу. Затем, остановившись в самом конце торговых рядов у ярко освещенного входа в трактир, она наполнила графин пивом и поспешила домой. Было темно и безмолвно, и лишь тиканье часов нарушало тишину. Эстер живо отнесла покупки на кухню и прошла в холл, чтобы зажечь свет. Снаружи послышались чьи-то шаги, и она стремительно двинулась к двери.
В районе Ньюингтон-Баттс, рядом с Уолвортской дорогой, зажатые с обеих сторон парой фабричных труб и придавленные к земле газометром, установленным здесь какими-то оптимистами из газовой компании, стоят в ряд убогие, качающиеся от ветра домишки, именуемые в совокупности Брайт-Тэррас. Они словно готовы в любой момент перевернуться. В чердачной комнате одного из этих домишек, у окна, где нижнюю половину стекла заменяют тряпки и обрывки оберточной бумаги, сидит и смотрит на унылую улицу Сара. Час прошел с тех пор, как закончилась сегодня ее работа на Стрэнде — сейчас четыре пополудни, — а она все еще не избавилась от костюма, в котором вышла нынче на улицу, и даже шляпку не сняла. Почти неподвижно, скорчившись, сидела она на стуле, переводя взгляд с пустынной улицы на свои бледные ладони, устало лежавшие на коленях, и, наконец, на печь, стоящую в каком-то ярде от стула. Ничего особенного в ней не было за исключением чайника с изображением какой-то особы королевский кровей. Однако случайный свидетель, возможно, обратил бы внимание, что окружающее занимает Сару гораздо меньше, чем это вполне обыкновенное сооружение, к которому она поворачивалась вновь и вновь.
Комната, где она сейчас находилась, пожалуй, попросторнее, нежели ее каморка в Истон-Холле, но обстановка вряд ли отличалась в лучшую сторону: придвинутая к стене массивная железная кровать, небольшой гардероб и столик с графином и тазиком. На решетке лежала аккуратно сложенная горсть углей, совсем небольшая, но огонь еще не горел. На это грустное зрелище посматривали с грустью две вполне типичные парижские полуобнаженные танцовщицы и купленный в канцелярском магазине за три пенни натюрморт — ваза с пионами. Так прошло десять или пятнадцать минут, когда послышался звук, поначалу слабый и неверный, а затем все усиливающийся, — звук шагов человека, поднимающегося по лестнице, и стук в дверь. На пороге появилась пожилая женщина с суровым взглядом, до подбородка замотанная шарфом.
— А, это вы миссис Мэйхью?
— Вижу, свет у вас не горит, — сказала последняя, — вот и зашла посмотреть, дома вы или еще не вернулись.
— Вернулась, как видите. Тяжело девушке целый день болтаться на улице.
— Фу-ты ну-ты. Работа есть работа.
— Свои полсоверена вы получите утром, слово даю.
— Те, кто хочет обедать, знают, как еда достается, — заметила миссис Мэйхью так, будто изрекла истину, которую следует усвоить всем обитателям Брайт-Тэррас. С этими словами она вышла, сильно хлопнув за собой дверью. Сквозь наполовину застекленное, наполовину заделанное окно в комнату проник очередной порыв ветра, на стене зашелестели гравюры с танцовщицами, на улице раздались и тут же умолкли детские голоса. А Сара все еще сидела на стуле со сложенными на коленях руками и не отрываясь смотрела на чайник. Губы ее шевелились. Быть может, она говорила сама с собой, но так или иначе — беззвучно, и речь ее никак не могла спорить с шумом ветра. В оставшуюся приоткрытой дверь проскользнул рыжий кот, которого миссис Мэйхью иногда прикармливала рыбными костями, и, усевшись у очага, начал вылизываться. Сара равнодушно посмотрела на него и, даже не пытаясь вновь погрузиться в прерванные мысли, встала со стула, закинула руки за голову и тут же опустила их. Вынула из кармана платья пару флоринов, положила их на решетку и взялась за посуду — перенесла на столик фарфоровую тарелку и нож с костяной ручкой, извлекла из буфета полбатона хлеба и немного масла. Но мысли ее были заняты тем же самым, что не давало ей покоя весь последний час.
Встреча с Эстер выбила Сару из колеи, и не просто потому, что напомнила о временах, казавшихся ей давно ушедшими. Она пробудила в ней переживания, от которых она вроде бы избавилась, и вот они вновь дали о себе знать, совсем как прежде. Да и контраст между тем, как жила нынче Эстер, и ее собственным образом жизни не мог не броситься в глаза и не произвести на Сару самого гнетущего впечатления. Ну почему бы ей не оказаться на месте старой подруги, жить на вилле в Шепард-Буш и погонять служанку? Раздумывая таким образом, Сара довела себя буквально до неистовства, проклиная и злую судьбу, и тех, кто ее окружал. И в то же время, напоминала себе Сара, ей известно об Эстер кое-что такое, чего та сама не знает. И из этого знания, если захочется, можно извлечь немалую выгоду, и ощущение своего превосходства приятно грело душу.
