боков – ни дать ни взять каменная фигура на надгробной плите гробницы.
Хэксби не без труда вскарабкался на кровать. Он склонился над Кэт и стал глядеть на нее сверху вниз. Его широкая ночная рубашка в таком положении напоминала пузырь. Ночной колпак Хэксби съехал набок, придавая хозяину неуместно залихватский вид. Новоиспеченный муж положил руку на живот Кэт, и теперь она лежала там, будто огромный бледный паук. Кэт закрыла глаза. Уговор есть уговор. Она мысленно приказала себе не шарахаться от Хэксби. Можно представить на месте супруга какого-нибудь молодого человека, скажем… просто для примера… Джеймса Марвуда – конечно, в те редкие моменты, когда он с ней приветлив и не раздувается от гордости как индюк.
– Ах! – снова сорвалось с губ Хэксби, и на этот раз его голос был полон грусти.
Рука мужа больше не давила Кэт на живот. Она открыла глаза. Хэксби неуклюже отодвинулся от нее, лег и повернулся к молодой супруге спиной. Забравшись под одеяло, он свернулся в клубок, прижав колени к груди.
– Задерни полог, жена, – глухо выговорил он. – И задуй свечи.
Глава 57
Господин Чиффинч арендовал дом поблизости от Виндзора. Мы отправились туда в карете без опознавательных знаков – их нарочно держат в Скотленд-Ярде для приватных поездок членов королевского двора. Мы хотели добираться водой, однако ненастье заставило нас изменить планы, к тому же пришлось бы плыть против течения.
Был последний день ноября, День всех душ. Раньше король не мог нас принять. Я сидел лицом к запряжке рядом с леди Квинси, Стивен и Фрэнсис устроились напротив. Нас сопровождали два всадника – и они, и кучер с форейтором были вооружены на случай, если мы наткнемся на разбойников.
Карета дребезжала, качалась и подпрыгивала, нас четверых так и швыряло друг на друга. Иногда внутрь проникали капли дождя. Пока Лондон не остался позади, мы почти не разговаривали.
Леди Квинси осталась недовольна, когда я сообщил ей, что король дал согласие исцелить Стивена во время той же церемонии. Однако ее светлость прилагала усилия, чтобы скрыть досаду.
– Вы слышали? – шепнула она мне на ухо. – Этой ночью лорд Кларендон бежал за границу. Подумать только!
– Да, мадам.
Драма наконец достигла развязки. Останься Кларендон, ему пришлось бы предстать перед судом. Среди прочего его обвиняли в коррупции, и тут Кларендон-хаус выступал железным – вернее, каменным – доказательством вины хозяина. Кроме того, говорили о государственной измене: некоторые из его врагов утверждали, будто именно из-за Кларендона мы проиграли в войне с голландцами, мало того – он продал нас французам. Дойди дело до разбирательства, его светлости было бы не сносить головы.
– Пасть так низко! – продолжила леди Квинси. – С головокружительных высот!
В ее тоне прозвучали вопросительные нотки: ее светлость предлагала мне поддержать разговор. Я приглашением не воспользовался. Через полторы мили леди Квинси предприняла новую попытку.
– Говорят, король использует дом господина Чиффинча для тайных встреч… того или иного рода. – Она повернула голову, и я щекой почувствовал ее дыхание.
Смысл намеков леди Квинси понять было нетрудно: там у короля появлялась возможность проводить встречи в более приватной обстановке, чем в Уайтхолле или Виндзорском замке.
Я кивнул в темноте кареты, показывая, что принял ее слова к сведению, но ничего не ответил.
Леди Квинси не сдавалась.
– Господин Чиффинч сообщил мне, что моя племянница вышла замуж, – взялась она за новую тему. – Вот так неожиданность! Учитывая все обстоятельства, Кэт очень повезло найти себе мужа. Пусть даже ее супруг одной ногой в могиле.
– Полагаю, господин Хэксби к ней добр, – ответил я.
– Что ж, и на том спасибо.
Леди Квинси отстранилась от меня.
– Фрэнсис, душенька, – произнесла она. – Ты, наверное, замерзла. Иди сюда, сядь рядом со мной. А твое место займет господин Марвуд.
Церемония состоялась в доме Чиффинча, после того как король отобедал. Была середина дня. Сумерки уже прокрадывались в комнаты, и в углах сгущались тени.
Нас проводили наверх, в длинную галерею на втором этаже. Дождь стучал по стеклам высоких окон, в воздухе стоял запах реки. Мы вчетвером ждали в начале галереи. А в ее конец, там, где горели свечи, двое слуг внесли тяжелое старинное кресло с подлокотниками из украшенного резьбой дуба. Один из королевских врачей – не господин Найт – изучил свидетельства о болезни обоих детей и объявил документы действительными. Один из королевских капелланов описал для нас порядок церемонии.
Мы прождали больше часа, и вот наконец король вместе со свитой поднялся по другой лестнице из большого зала внизу. Его сопровождающие вышагивали торжественно, совсем как процессия духовенства в Вестминстерском аббатстве. Каблуки их туфель постукивали по голым доскам пола.
Король на нас даже не взглянул. Монарх отдал приказ начинать церемонию. Капеллан нараспев прочитал знакомые строки из Книги общих молитв. По сигналу Чиффинча леди Квинси подвела Фрэнсис к его величеству.
Все происходило так же, как и три месяца назад в Банкетном доме Уайтхолла. Число молитв сократили, да и обстановка была скромнее, но основные моменты церемонии остались без изменений. «Ритуал есть ритуал, – подумал я. – Обряд нужно исполнить в точности, иначе результата не будет. Форма так же важна, как и содержание, а может быть, даже важнее. Однако насколько действенен этот ритуал, вопрос иной».
Когда леди Квинси и Фрэнсис зашагали обратно, девочка шла, уставившись себе под ноги, а лицо ее светлости было мокрым от слез. Чиффинч кивнул мне. Я подвел Стивена к фигуре, безмолвно восседающей в высоком кресле.
Капеллан читал так быстро, что в спешке путал слова. Король поднял глаза, и наши взгляды встретились. Лицо монарха было неподвижно, будто у скульптуры из темного дерева. В полутьме его карие глаза казались черными. Они ничего не выражали, в них только подрагивали крошечные огоньки свечей. Я не заметил в этом взгляде ни проблеска мысли или чувства.
Вот пустоту между нами заполнили слова, взмывавшие к закопченному гипсовому потолку, а я задался вопросом: верит ли сам король в свою силу? Действительно ли его величество считает себя посредником между подданными и милосердным Господом, наделившим его чудесным даром исцелять королевский порок, – ведь монарх уже повторял это чудо тысячи раз? Или на самом деле король – простой смертный, играющий роль на своей величественной сцене исключительно ради собственных интересов?
А может быть, истина лежит где-то посередине?
Примечания
1
«Четыре книги по архитектуре» (ит.).
2
Травея – в средневековой архитектуре стран
