в ЦК РКП(б) поступил доклад группы партийных и советских работников Казахстана. В нем как в фокусе были сконцентрированы имевшие место ненормальности в деятельности чекистских органов национальных окраин: «Приезжающие сюда товарищи сплошь и рядом принимаются за работу с готовыми мерками и приемами, в большинстве ложно осведомленные о положении, и поэтому их большое рвение всегда принимает опасные и нежелательные формы возбуждения скрытого недовольства масс властью». Далее отмечалось, что эти чекисты не всегда учитывают своеобразие развития революции в Казахстане: «Те методы, которыми мы боремся с буржуазией, как организованным классовым врагом, здесь применены целиком быть не могут». Их копирование приводило к тому, что «отдаляло местное население от органов ЧК, вело к неправильным отношениям с местной властью». В конце письма была высказана просьба, чтобы ЦК РКП(б) прислал вдумчивого и опытного работника, который бы сумел правильно понять свои задачи и «сделал бы губчека органом, действительно являющимся маяком революции»[693].
В годы Гражданской войны важнейшее значение в борьбе с противниками советской власти имела проблема отношения к бывшим сотрудникам силовых структур царского и Временного правительств, прежде всего к военным специалистам. Дзержинский исходил из ленинского положения о том, что им «надо поручать работу, но вместе с тем бдительно следить за ними, ставя над ними комиссаров и пресекая их контрреволюционные замыслы»[694].
Один из руководителей Особого отдела ОГПУ Пиляр на II Всероссийском съезде особых отделов справедливо отметил, что «Красная армия создана была рабочими и крестьянами для защиты Октябрьской революции, но она не могла обойтись без специалистов, она не могла обойтись без офицеров. Рабочие не имели своих специалистов, не имели своих офицеров. Нам надо было взять со стороны военных специалистов. Нам надо было взять их с чужого лагеря, чужих людей, связанных всем своим существом с прежним режимом, с прежним строем, людей, которых надо было заставить защищать интересы революции, чуждые для них».
Член Коллегии ВЧК Мороз подготовил рекомендации об отношении к бывшим полицейским чинам: «1) Если за арестованных полицейских чинов ручательства в их лояльном отношении к советской власти нет и если в прошлом они зарекомендовали себя как преданнейшие слуги Романовых, таковых перевести из тюрем в концентрационные лагеря для общественных работ.
2) За всех полицейских чинов, за коих советские партийные организации ручаются в их лояльном отношении к Советской власти и, если таковое подтверждается взятием их на поруки партийными товарищами или советскими учреждениями, таковых освобождать, взяв с них подписку о явке по первому требованию губчека».
Надзор за военными специалистами и бывшими офицерами царской армии, их лояльностью к советской власти был составной частью наблюдения за противниками власти. «Политическую лояльность, – пишет А.А. Зданович, – можно определить как степень признания отдельными категориями военнослужащих и войсками в целом легитимности и справедливости существующей политической власти, моральной готовности выполнить точно и в срок любые приказы высшего военно-политического руководства».
Среди состоявших на оперативном учете наиболее пристальным вниманием пользовались бывшие офицеры.
Вообще-то в истории русского офицерства с февраля 1917 г. уже много было трагических страниц. Именно оно стало едва ли не главным объектом социального насилия, что наложило на них морально-психологическое состояние неизгладимый отпечаток. И никак нельзя оспорить того факта, что главными создателями и вождями Белой армии являлись «дети Февраля». Советская власть боялась офицеров и поэтому упразднила де-юре офицерский корпус старой русской армии. И это вполне понято. Именно офицеры и казаки были профессионалами в военном деле и оказали самое упорное сопротивление новой власти, от их поведения во многом зависел ход и исход борьбы в будущем. Не надеясь на их поддержку, чекисты стремились установить за ними всесторонний контроль.
На сторону советской власти перешли 72 тыс. офицеров и генералов, составивших костяк командиров Красной армии. Они занимали ответственные посты в штабах фронтов, армий, дивизий и других формированиях РККА.
Советское политическое руководство было обеспокоено настроением командного состава армии и флота. К концу 1920 г. среди командиров Красной армии каждый третий был военным специалистом старой армии. Всего же в ее рядах находилось более 100 тысяч бывших офицеров, генералов и военных чиновников, и противники власти рассчитывали на поддержку антисоветски настроенных военных специалистов, предпринимая попытки собрать свои разрозненные силы и создать опору в частях и подразделениях. Об этом свидетельствовали участившиеся случаи распространения листовок с призывом к свержению существующего в стране строя, создания различных группировок в основном в полках и военных училищах. Некоторые военные специалисты старались подбирать кадры, руководствуясь старыми знакомствами и связями. В действиях ряда из них просматривалось стремление скомпрометировать красных командиров и политсостав, наблюдались небрежность и расточительство в расходовании государственных средств, тенденция к образованию касты, к занятию руководящих постов, восстановлению своего привилегированного положения.
Поэтому уже в 1918 г. был налажен оперативный учет (регистрация), который позволял держать в поле зрения бывших офицеров и тех граждан, которые участвовали в вооруженной борьбе с властью и могли снова взяться за оружие. 21 марта 1918 г. на заседании ВЧК Дзержинский предложил регистрировать арестованных. Было решено, что «дежурные оперативного штаба должны вести регистрацию арестованных». 17 декабря 1918 г. ВЧК взяла на учет бывших офицеров, генералов и видных чиновников царской армии и Временного правительства. Первым же декретом, обязывавшим чекистов заниматься регистрационной работой не только отдельных лиц, но и различных обществ и союзов, было решение СНК РСФСР от 24 октября 1919 г.
Негласному учету подлежали десятки тысяч граждан, совершивших уголовные, в том числе хозяйственные преступления, а также потенциальные противники советской власти, прежде всего офицеры, казаки, участники белого движения. На учете губЧК, а затем губотделов ГПУ находились не только конкретные лица, но и предприятия и хозяйственные учреждения. Об объеме их работы можно судить по данным Курской губЧК, в которой в 1921 г. на учете состояло 606 человек.
Дзержинский требовал, с одной стороны, наладить связь с теми, кто сотрудничал с советской властью, с другой – вести беспощадную борьбу с агентурой международной и внутренней контрреволюции, проникшей в штабы, военные учреждения, на оборонные предприятия. Особо он настаивал на наблюдении за верхушкой буржуазной интеллигенции, зачастую сотрудничавшей с зарубежными эмигрантскими центрами и империалистическими разведками. «Необходимо понять и учесть, – писал Феликс Эдмундович, – что государство воплощается в людях, а сплошь и рядом в советских учреждениях на трех-четырех сознательных коммунистов приходятся сотни буржуазных служащих, пропитанных капиталистической психологией»[695].
В отношении же тех, кто сотрудничал с советской властью, Дзержинский рекомендовал «принять меры и содействовать устранению всего того, что мешает специалистам работать с полной продуктивностью и честно». Он настаивал на внимательном отношении к каждому военспецу
