как два Альфы сдерживают мутации, которые, похоже, одержимы желанием заполучить меня.
Мускулы на руках Титуса дрожат и изгибаются, когда он хватает существо за горло, его язык высовывается, как у змеи.
— Нож… возьми его! — выдавливает он сквозь зубы.
Глядя на клинок у его бедра, я вытаскиваю оружие и всаживаю его в глаз мутации. Громкий визг эхом разносится по комнате.
Еще две мутации бегут к нам на четвереньках.
— Заходите внутрь и заприте дверь!
— Я не оставлю тебя!
— Вперед! Сейчас же! Сильный толчок отбрасывает меня назад на задницу, и дверь захлопывается.
Я разворачиваюсь к лестнице, бегу так быстро, как только позволяют ноги, в диспетчерскую.
Джека нигде нет.
Я была уверена, что Титус убил его.
Под панелью управления лежит искореженный пистолет, который, как я предполагаю, Титус уничтожил перед тем, как отправиться за мной.
Взгляд вниз на комнату ниже показывает двух мертвых мутантов, их обезглавленные тела дергаются на полу, в то время как Титус и Аттикус идут за двумя другими.
Вес ножа в моих руках, кажется, становится тяжелее, и я поворачиваюсь к коридору.
Выйдя из диспетчерской, я направляюсь в противоположном направлении, куда, должно быть, легкими шагами убежал Джек. По обе стороны коридора находятся двери. В конце коридора находится знак выхода, и, направляясь к нему, я осматриваю комнаты, которые кажутся офисами. Над головой гудят люминесцентные лампы. Каждый нерв в моем теле — это живая проволока, и мои руки дрожат, указывая путь деловому концу ножа. Когда я подхожу к выходной двери, гул рычания и тяжелые удары по ее панели говорят мне, что с другой стороны бушует мутация.
Он ни за что не вышел бы за эту дверь.
Это холодное чувство снова пробегает по моей шее сзади, и я оборачиваюсь, чтобы обнаружить темную фигуру, стоящую позади меня.
— Нам с тобой никуда не деться.
Металлический скрежет двери отвлекает мое внимание от него, и он наносит удар, как змея. Тыльной стороной ладони он ударяет меня по щеке, костяшки пальцев стучат по моим костям, и боль пронзает мои носовые пазухи. Мое тело разворачивается, и в считанные секунды грудь Джека прижимается к моей спине, лезвие приставлено к моему горлу.
В противоположном конце зала к нам шагает Титус, его кожа покрыта кровью.
— Отойди в сторону. Дай нам пройти, и я могу заверить тебя, что не причиню ей вреда, — говорит Джек сзади.
Титус рычит, и я ловлю, как его руки сжимаются в кулаки.
Лезвие наклонено вверх, приподнимая мой подбородок еще выше.
— Я не сомневаюсь, что ты способен причинить невообразимую боль. Но все, что требуется, — это одно скольжение этого лезвия, и ей конец.
Титус по-прежнему не отвечает, и когда Аттикус подходит к нему, я чувствую, как дрожь в мышцах Джека усиливается. Когда они вдвоем доберутся до него, от него не останется ничего, кроме крови и кусков разбросанной плоти.
Хотя до этого он может просто перерезать мне горло.
В паузе я думаю о своей матери. Моем отце. Гранте. Их безжизненных телах.
Ярость клубится внутри меня, как черный ядовитый дым, и в памяти всплывает моя тренировка с Титом.
Одним плавным движением я уворачиваюсь от ножа, и прежде чем у него появляется шанс среагировать, я поворачиваюсь, отбиваю его руку в сторону и бью кулаком ему в горло, точно так, как показал мне Альфа. Движение, которое мы практиковали так много раз, похоже на инстинкт.
Широко раскрыв глаза, Джек со вздохом роняет нож и отшатывается назад, держась за шею.
Конечно, он не ожидал, что я буду сопротивляться. Девушка, которую он знал, была воспитана не для того, чтобы защищаться.
— Иди к черту! Я сильно ударяю его ногой в пах, и с ошеломленным выражением лица он теряет равновесие, падая спиной через выходную дверь и через перила лестничной клетки. Бетон с сильным треском ударяет его по позвоночнику, и он снова задыхается.
Бешенные собираются вокруг него, рыча и щелкая.
Один карабкается за мной по лестнице, где я остаюсь на площадке, но когда Титус шагает рядом со мной, а Аттикус стоит с другой стороны, он останавливается и пятится вниз по лестнице, шипя.
Под нами кричит Джек, когда Рейтеры приближаются к нему. Звук, кажется, возбуждает Бешенных, которые рычат громче. Только его ноги торчат из их скорчившихся тел, подергиваясь, когда зараженный съедает его заживо.
Я должна была бы испытать облегчение, узнав, что убийцы моего отца больше нет, но мир внезапно становится тяжелым, и тогда я впервые понимаю, что всей моей семьи больше нет. Все они погибли из-за жестокости этого человека.
Мои колени подгибаются подо мной, мое тело подхватывают сильные руки, которые притягивают меня, и я позволяю Титусу поднять меня, укачивая, как ребенка, пока он несет меня вниз по лестнице, через море Рейтеров.
Глава 4 6
— Как ты живешь с болью? Я лежу на полу рядом с Титусом, наблюдая, как потрескивают оранжевые угли в камине.
— Когда это проходит?
— Это не так. Я все еще думаю о своей семье. О своей матери. О своих сестрах. О хорошем. Не о плохом.
По моему виску стекает слеза, и я поворачиваюсь к нему лицом, зарывая еще больше слез в его теплую кожу.
— Я никогда в жизни не чувствовала себя такой одинокой.
— Ты не одна, Талия. Я никуда не уйду.
— Ты — все, что у меня осталось, и мне невыносима мысль о том, что с тобой тоже что-то случится.
— Это ты и я. И я никогда не оставлю тебя одну в этом мире. Он наваливается на меня, его руки сжимаются вокруг меня, как прутья стальной клетки. Клетка, из которой я никогда не захочу сбежать.
— У меня снова появился этот болезненный страх в животе, когда я увидел его с лезвием у твоего горла. Уголки его губ приподнимаются в торжественной улыбке.
— Но ты была такой сильной. Моя храбрая маленькая гадюка.
— Ты не злишься на меня? За то, что я пошла против твоих приказов?
— Я не твой отец. Или твой генерал. У меня не было права предъявлять к тебе какие-либо требования. И я не сомневался, что ты в любом случае бросишь мне вызов. Его комментарий вызывает у меня первое желание улыбнуться.
— С этого момента я обещаю прикрывать твою спину. Несмотря ни на что.
— Ты всегда так делал. Я провожу пальцем по характерному суровому лбу, который является такой же частью Титуса, как и его шрамы.
— И как мне повезло, что бог присматривает за мной.
— Я не бог. Я просто человек. Человек, который разрушил бы этот мир ради тебя, если бы ты попросила меня.
— Как насчет того, чтобы начать с поцелуя и посмотреть, к чему это приведет дальше?
Прижимаясь своими губами к моим, он скользит рукой
