Подумай об этом. Прими решение, когда тебе не будут постоянно делать уколы легальных наркотиков, — она хихикнула, как и остальные.
Однако в этом-то и было дело. Мне не нужно было быть под кайфом, чтобы знать, как правильно действовать. Сейчас я бы не отступила.
Спустя несколько часов разговоров со мной девушки вернулись в лагерь. Мы обменялись телефонами, на случай, если я не вернулась бы. Я не сказала им прямо, что уже приняла решение, но написала бы, когда устроилась. Отправив несколько сообщений сама, я поискала в Интернете частную аренду. Хилари обещала прислать кое-что, что, по ее мнению, мне подошло бы, в ближайшие несколько дней.
Мои мысли блуждали, проверяя дату на телефоне. С момента инцидента прошло два дня. Должно быть, я была в отключке целый день после того, как получила успокоительное.
Мои мысли путались. Каждый раз, когда я закрывала глаза, это был очередной порез на моей коже. Множество лиц причиняло вред. Лица, в которых, как я знала, принимала участие моя биологическая семья. Женщина, жаждущая мести за то, что получила Рейна не так, как она себе представляла.
Я изо всех сил пыталась понять, почему мне пришлось жизнью расплачиваться за то, что было войной за территорию. Что заставило меня накопить еще больше душевных шрамов, чтобы добавить к вечной травме, о которой я, без сомнения, буду думать поздно ночью и ранним утром. В которой я буду копаться, виня себя. Я знала, что это не моя вина, но эмоции не всегда были логичны.
Я всегда хотела такой жизни, которая заключалась бы не только в том, чтобы сбежать от моей. Это было то, что Рейн давал мне в небольших количествах, и этого и близко недостаточно, чтобы остаться. Хотеть остаться.
Несколько дней спустя мне стало ужасно скучно сидеть на больничной койке, не привыкшей делать так мало. Рейн навещал меня еще несколько раз, но он был задумчив.
Провода с моей руки сняли, так что я могла встать самостоятельно, но даже это само по себе было усилием. Мне дали проглотить жидкий морфий. Я была благодарна, что это было так, а не таблетки. То же самое с антибиотиками для обработки ран. Я тоже никогда не пропускала прием лекарств. Рейн практически сунул мне литий в рот и смотрел, как я его принимала.
Я никогда не пропускала прием лекарств, если это было в моих силах. Но, думала, что знала почему. Маниакального приступа не было и в помине, но парализующая депрессия, которая душила меня несколько недель назад, все еще витала надо мной. Она еще не приоткрыла свою завесу. Не могла сказать, что это не удивило меня в силу сложившихся обстоятельств. Я гордилась собой за то, как хорошо я справилась.
Я всего лишь справлялась со страхом быть невольно госпитализированной, профессионалы слишком пристально смотрели на меня. Я подавляла все это, пряталась у всех на виду. Это отбросило меня назад, в мои подростковые годы, когда я проснулась в больнице с промыванием желудка и мне рассказали, что произошло. Я не имела права голоса при оказании мне медицинской помощи, у меня отняли выбор.
Я бы никогда никому такого не пожелала. Хотя это дало мне ответы, но и сломило меня. Добровольная психиатрическая помощь была другим путем, более гуманным выбором. Это было то, что ты решал сам, мог принимать участие в принятии важных решений вместо того, чтобы их тебе навязывали.
Но как бы я ни старалась вести себя нормально, было ясно, что он видел глубже. Он всегда видел слишком много.
Это раздело меня догола, но в то же время заставило почувствовать, что меня в равной степени заметили. В самые мрачные дни казалось, что они просто осваивались, устраиваясь на длительный срок.
Я чувствовала себя совершенно уставшей, как будто мир высосал из меня все, что у меня было.
Я выдержала душ, осматривая шрамы, разбросанные по каждой части моего тела, которую я могла видеть. Рейн не солгал; он убрал все зеркала, а персонал отказался принести мне одно. Но у меня был телефон с камерой, поэтому я сделала снимки с разных ракурсов, чтобы увидеть повреждения.
Они оставили большинство порезов заживать, но многие были зашиты. Особенно тот, что был внизу моего живота. Шлюха. Это, плюс раны на спине, были самыми глубокими и болезненными. Они были покрыты водонепроницаемой повязкой, которую меняли несколько раз в день.
Ни один врач не заходил, чтобы обсудить долгосрочный план, потому что я знала, так же как медсестры и, вероятно, все остальные, кто видел наложенные швы, что они будут самыми неприятными.
Это могло показаться поверхностным и тщеславным, но меня больше не волновало, что думали обо мне определенные люди. Зачем мне хотеть, чтобы воспоминание об одной из худших вещей, произошедших со мной, навсегда врезалось в мою кожу? Мне не нужны были боевые шрамы, чтобы доказать, что это произошло. Они прочно засели в моем сознании. И во многих отношениях я считала, что это еще хуже.
Ты мог бы заплатить за то, чтобы стереть каждый шрам на своем теле, перетерпеть боль. Но разум был жестокой хозяйкой. Это удерживало бы вашу боль на грани вашего здравомыслия и выводило бы ее на передний план вашего разума, когда вы колебались. Постоянное напоминание о необходимости защищать вас или насмехаться над вами.
К сожалению, литий влиял на иммунную систему, во всяком случае, для меня, а это означало, что оставленным открытым ранам могло потребоваться больше времени для заживления. Недостатки длительного приема лекарств.
Мне пришлось уменьшить напор насадки для душа, так как, когда я только вошла, мне показалось, что в мою плоть вонзились иглы. Теперь, одетая в свою собственную удобную одежду, я чувствовала себя немного более нормальной. Однако я просто сидела без дела, ничего не делая. На своем телефоне можно было сделать не так уж много, прежде чем стало скучно, учитывая, что я тоже старалась избегать социальных сетей, насколько это было возможно.
С наступлением темноты в комнате стало темно, и меня никто не побеспокоил. Я свернулась калачиком до раннего утра, прислушиваясь ко всему и ни к чему одновременно.
Ранние утренние часы были временем, когда было темно и тихо, когда никто ничего от меня не ждал. Я могла безучастно смотреть в пространство без каких-либо последствий, утонув в сумятице своих мыслей.
Глава 45
Пэрис
Проведя неделю в больнице, но все еще не имея возможности выйти, я чувствовала себя так,
