накрытые прямо под звёздным небом, ни костры в открытых жаровнях, щедро делящиеся запахом жареного мяса и густого жира, ни музыканты, играющие не в такт, не в лад. От услуг упыриного оркестра Лис хоть и отказался, но это совсем не помогло — его вояки умели хорошо сражаться, а пели как придётся, зато ложками о стол лупили со всей мочи. Эти ребята — не знать, а простые навьи парни — всё делали от души: плясали, пили, боролись на кулачках за лучший кусок мяса, соревновались, кто дольше удержит на вытянутой ладони тяжёлую глиняную кружку — не пустую, конечно. Повсюду мелькали улыбающиеся лица, слышался гомон и смех. Воронёнок, которого подарил дядька Ешэ, таскал мясо прямо у Лиса из пальцев. И ладно бы только у Лиса — этот пострел и у Мая в тарелке поживиться успел, и к Весьмиру в плошку заглянул. А когда чародей попробовал отмахнуться от назойливого птенца, цапнул того за палец, обиженно каркнув.
— Кыш ты, вертопляс! — прикрикнул чародей.
Воронёнок отскочил и спрятался за рукой хозяина (благо, широкий рукав позволял), но со стола так и не слез.
— Похоже, ты дал ему имя, — усмехнулся Лис. — Вертопляс. По-моему, ему подходит.
А Май вдруг попросил:
— Спой нам, княже.
— Не называй меня так, — Лис впился зубами в свиные рёбрышки, мясной сок потёк по подбородку. — Чтобы вступить в право наследования, ещё обряд провести нужно.
— Подумаешь, обряд! А ты всё равно спой!
Пришлось Лису послать самого расторопного злыдня за гусельками.
Самая короткая ночь года уже поворачивала на рассвет. Она была полна жарких огней, песен и здравниц во славу будущего князя, сказанных от всего сердца. Никогда во времена Кощея навья земля не знала такого праздника! Если когда-то тут и отмечали Вершину Лета, то это было слишком давно — даже дядька Ешэ, случись он за столом, не припомнил бы ничего подобного. Изрядно захмелевший Весьмир — и тот признался:
— Знаешь, а у царя Ратибора и вполовину не так весело. Не растеряй то, чего добился, Лисёныш.
И сердце сжалось от этого «Лисёныш» — у чародея даже голос был такой же низкий, как у бывшего Кощеева советника, только, пожалуй, не такой гулкий. Интересно, а если Весьмир с Василисой и впрямь поженятся, можно ли будет называть его отцом? Лис решил, что об этом пока рано спрашивать. Вот когда свадьба случится, тогда другое дело.
Он очень расстроился, когда на рассвете Весьмир засобирался в дорогу. Даже укорил в сердцах:
— Али тебе тут плохо?
— Не плохо, — чародей пригладил пятернёй длинные волосы, поправил сползшее во время танцев очелье. — Да дела зовут. Я Ваньку обещал домой вернуть. Боюсь, Ратибор не захочет его отпускать.
— Почему? Ведь война кончилась?
Весьмир завернул несколько кусков мяса в тонкие лепёшки и сложил в перемётную суму.
— Так ведь Ванюша у нас теперь герой. Его всё Дивье царство чествует как великого избавителя.
— Это ещё почему? — ахнул Лис. — Кощея ведь вы с Отрадой победили.
— Ни мне, ни ей такая слава ни к чему, — Весьмир перекинул суму через плечо.
— Выходит, соврал богатырь? — Лис насупился. Очень уж ему не нравилось в людях разочаровываться. Пришлось напомнить себе, что он и сам не безгрешен. А кто тут всему навьему двору лапшу на уши вешал, чтобы матушку спасти?
— Он не хотел, мы его упросили, — вздохнул чародей. — Думали, в благодарность за подвиг царь его отпустит, да просчитались. Ну, может, ещё удастся всё добром уладить: отпразднуют, нагуляются… главное, чтобы Ратибор не забыл про молодильное яблоко для Ванюшиной жены.
— Что-то не нравится мне, как ты говоришь о царе. — У Лиса аж весь хмель из головы выветрился. — Сегодня он одно обещает, а завтра — другое. Ты вообще уверен, что он согласится одолжить нам кольцо Вечного Лета?
— Вот Ванюша его при всех и попросит, — улыбнулся Весьмир, застёгивая под подбородком дорожный плащ. — Народному герою сложно будет отказать. Но ты не забудь — пришли птичку-весточку. Не раньше, не позже, а точно в срок. Понял?
Лис кивнул.
— И, кстати, вот ещё что, — чародей, уже отойдя на несколько шагов, обернулся. — Будет хорошо, если ты ему Кладенец вернёшь. Ванюше его из сокровищницы выдали. Он думал — насовсем, а оказалось, царь диковинку назад желает. Как узнал, что вы мечами поменялись, ух и ругался. Нашёл, говорит, с кем брататься, с Кощеевым сыном!
— А он тогда пусть коня нашего вернёт! — Лис обиженно выпятил губу и, лишь когда Весьмир закатил глаза к небу, пробурчал: — Ладно-ладно. Отдам я и меч, и вороного подарю, лишь бы только мать моя пробудилась. Отнесёшь?
Он отвязал от пояса Кладенец и протянул Весьмиру:
— Держи. От самого сердца отрываю.
Чародей не стал повязывать меч на пояс, а, завернув в тряпицу, пристроил за спиной. Дескать, так незаметнее.
На прощанье они снова обнялись.
Новая заря вставала над замком, лишённым прежних знамён. Без них он казался уже не таким устрашающе-мрачным. И Лис подумал: надо будет подобрать себе какой-то другой герб, который станет символом его правления.
Вертопляс на его плече каркнул, словно приветствуя новое солнце.
— Нет-нет, — Лис почесал пальцем его серую грудку. — Понимаю, дружок, ты хочешь предложить себя, но у ворон, как и у змей, плохая репутация. Говорят, вы беду накаркать можете. Ты не подумай, я в эту ерунду не верю, но… в общем, не знаю… надо хорошенько подумать.
Вертопляс, щёлкнув клювом, дернул его за волосы и отчётливо произнёс:
— Много будешь думать — скор-ро состар-ришься!
Лис ничуть не удивился — эка невидаль: говорящая ворона. Разумеется, вещуньи умели болтать к месту и не к месту.
— Будешь со мной спорить — возьму в советники, — шутя, пригрозил он и получил в ответ не менее насмешливое:
— Вр-рёшь, не возьмёшь!
Что ж, похоже, дядька Ешэ
