Брайан снова посмотрел на квартиру. Ему вдруг пришла в голову одна мысль. Сейчас ход делают симулянты. А если в квартире есть что-то, благодаря чему он получит столь нужное преимущество?
Перейдя через дорогу, он позвонил в звонок и отбежал в укрытие, под деревья. В квартире по-прежнему было темно. Он подождал еще.
Кажется, дома никого. Может, готовятся занять игровую позицию.
Штих жил даже чересчур близко к центру. На оживленных Хольцмаркт и близлежащих улицах в ранний субботний вечер было полно народу: магазины закрылись, люди разбредались по городу.
Брайан огляделся по сторонам. Все новые и новые лица. Веселые и спешащие. Но через двадцать минут на улице он остался один.
Насколько он мог оценить.
Хоть со стороны все выглядело именно так, ему приходилось исходить из того, что за ним наблюдают. Может, даже с нескольких точек. Сейчас благодаря деревьям его не было видно сверху, но не с улицы. Он перешел улицу к зданию и завернул за угол, во двор.
Позади здания — кромешная темнота. Силуэты деревьев, напоминающих кипарисы, и кусты тиса могли спрятать кого угодно — и видно не будет. Поэтому он попятился в сторону маленькой пристройки в саду и прильнул к ее фасаду. Прождал он долго — успел привыкнуть к темноте и звукам. Брайан оглядел заднюю часть здания. Идеальный вход.
Есть только одна загвоздка.
Если наверху в квартире его ждут, то будут также ждать, что придет он отсюда.
Дверь на черную лестницу оказалась заперта. Брайан подергал ее и посмотрел вверх. Дом замер. С правой стороны от лестницы нижняя часть всех окон пряталась за белыми занавесками. Стоя на цыпочках, Брайан заглянул в помещение за такой занавеской. Для того чтобы хоть что-то рассмотреть, было слишком темно, и он предположил, что это кухня.
Он снова вскинул голову.
Водосточная труба, с виду довольно прочная, поднималась вдоль фасада между окнами черной лестницы и кухни. Брайан ухватился за нее. Идти таким путем ему было не впервой. Перед глазами встала крыша госпиталя. Как будто сто лет прошло.
Держаться за трубу — сухую и крепкую — было удобно. Прижавшись к стене, он стал отталкиваться ногами.
Весил он теперь больше, чем ему самому казалось. Сил еле хватало.
Добравшись только до карниза первого этажа, он уже почти растерял мужество. Бешено колотилось сердце, болели пальцы ног. Высота каждого этажа — минимум три метра. Лезть еще долго.
Когда он долез до третьего этажа, от тяжелых рывков онемели пальцы. Едва он прислонился к кухонному окну, над ним заскрипели болты, удерживавшие трубы. Он поднажал на нижнее оконное стекло. С каждым нажатием скрипели стыки и крепления водосточной трубы. Когда он нажал в шестой раз, труба зашаталась, а в лицо посыпалась штукатурка. Не дожидаясь чего-то еще, Брайан сменил руки, освобождая левую, которая была поближе к окну. Прогнившая оконная рама оказалась податливой. Брайан аккуратно, но решительно надавил — наконец оно поддалось.
Естественно, поднялся шум.
Открыв задвижку, Брайан забрался внутрь.
На черной лестнице было влажно, со стен хлопьями слезала штукатурка. Брайан поднялся на пару ступенек до лестничной площадки. Постояв там, он осторожно потянул дверь кухни. Заперто. Он пнул нижний угол двери — тот, что подальше от дверных петель. Дверь чуточку поддалась. Затем надавил на середину, возле замка, где дверь держалась крепче всего. К счастью, замок всего один. Брайан прикинул, насколько дверь прочная. В кино он такое много раз видел. Надо только сильно ударить в нижнюю часть двери и двинуть дверную ручку вниз и внутрь. Он в ту же секунду провалится внутрь комнаты, о которой ему абсолютно ничего не известно.
Больше делать нечего. От одной мысли его передернуло.
Если там его кто-нибудь ждет, он сможет дать отпор — падая, будет бить ногами во все стороны.
Казалось бы, опрометчивая затея. Вспотевший Брайан вытащил пистолет.
Сначала дверь. Потом он постоит и подождет.
Всего через секунду уже он корчился на деревянном полу — на лестничной площадке. Ужасно болел палец на ноге — наверняка он себе что-то сломал. Шума особо не было, результата — тоже. Дверь по-прежнему на месте.
Брайан навострил уши. Услышал только собственный сдерживаемый стон. Никто не вышел и его не убил. С нижних этажей никто не кричал, что в дом ломятся. Ничего не произошло.
С трудом поднявшись, он снова стал толкать нижнюю часть двери здоровой ногой. Дело пошло. Вперед-назад — так дети трогают шатающийся зуб.
Дверь тихо распахнулась, и он заглянул в темную комнату. Подождав пару минут на лестнице, он бросил на пол кухни коврик.
Снова ничего.
Пахло на кухне как-то непонятно, затхло и резко. Он включил лампу — и чуть было не ослеп от холодного света. Обстановка старомодная. Ряды тарелок, прохладная зеленая цветовая гамма, эмалированная посуда и шершавая, толстая столешница. Масленка и пачка печенья. Брайан пошел в темную прихожую и нашарил выключатель.
Он не сработал. Сделав это неприятное открытие, Брайан вжался в стену и выставил пистолет. Луч света от лампы на кухне добирался только до соседней комнаты, где стоял накрытый клеенкой стол. Невзрачный обеденный стол, на нем тарелка с четырьмя печеньями.
От одного откусили кусочек.
Брайан пару раз сглотнул, во рту пересохло. Казалось, в этом доме все замерло в одно мгновение. Дом пустой, свет не включить — дурные предзнаменования. Брайан вытер свободной рукой лоб и осторожно опустился на колени. Полулежа он осторожно просунул руку в приоткрытую дверь. Пощупав косяк, его пальцы дотянулись до бакелитового выключателя. Раздался громкий механический щелчок, но свет не включился.
Не раздумывая, он толчком распахнул дверь и бросился следом, как будто передумал. Едва до него добрался свет уличных фонарей, он упал вперед.
Ведущие в следующую комнату двери стояли нараспашку — в них он влетел головой вперед. Продвинувшись всего на метр, он наткнулся на что-то мягкое.
Он крутил головой во все стороны, пытаясь увидеть, где стоит противник — впереди или сзади. Когда он убедился, что оба варианта неверны, он посмотрел вбок — и заглянул в широко распахнутые глаза мертвой женщины.
Брайан пришел в себя только через пять минут. Рядом с ним — безжизненные тела. Женщину он не знал, но мужчина, за которого она уцепилась вывернутой рукой, — тот самый красноглазый Штих. Он тоже мертв. Еще теплый, но мертвый.
Несмотря на темноту, сомнений картина не оставляла. Последние конвульсии до сих пор отражались на лицах и в тусклых глазах — матовых, словно пленка на несвежем яичном желтке.
Красноглазый все еще сжимал то, что отняло у них жизнь. Поэтому свет и не включался. Брайан посмотрел на два провода, и его чуть не стошнило. Над губой Штиха виднелась белая полоса жженой плоти. От тел шла характерная кислая вонь. Как из духовки, когда ее после готовки не помыли. Смерть Штиха была столь же отвратительной, как и его жизнь.
